Твоя кровь, мои кости

Эндрю Келли

— Не приберегай ничего для Уайатт, — говорил Джеймс. — Она весь день вела себя как девчонка.

К тому времени Питер прожил так долго, что уже начал забывать вкус смерти. Отец Уайатт Уэстлок вернулся из города с дипломом колледжа, беременной женой и современным взглядом на ритуальные жертвоприношения. Его самым первым указом на посту управляющего Уиллоу-Хит был положен конец многовековой практике.

— Это варварство, — однажды услышал Питер слова матери Уайатт. Он сидел, запершись в кухонном шкафу, и наблюдал, как они пьют утренний кофе. Печенье, которое он стащил из кладовой, начало крошиться у него в кулаке. — Непоправимо, судя по тому,

как здесь все устроено. Я провел всю свою жизнь, наблюдая, как эти глупые старики год за годом обирают этого мальчика. И ради чего?

— Необходимость делает из людей чудовищ, — последовал осторожный ответ матери. — Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что ждет тебя там, в лесу.

— Должен быть лучший способ, — сказал отец. — Он всего лишь ребенок.

— Пока что. — Ложка звякнула о край кружки. — Но он вырастет, если ему позволить. Мне только интересно, во что превратится такой мальчик, после стольких лет мучений.

Хотя к тому времени убийства прекратились, мучительная боль от церемонии осталась. Однажды в летнюю полночь Питер по-прежнему привлекал к себе все взгляды в Уиллоу-Хит. Под наблюдением приближенных патриарха Уэстлока он стал Питером бессмертным: живой иконой и современным чудом. Он лежал, истекая кровью, на алтаре, его плоть затягивалась вокруг ножевой раны, и наблюдал, как взрослые мужчины падают на колени. Он набивал легкие благовониями, его живот был полон огня, и он обещал себе, что однажды воспользуется шансом и вырвется на свободу.

Потому что, как у любого пленника, у него был план побега.

И ключом была Уайатт Уэстлок.

Она выглядела иначе, чем он помнил. Уходя, она была гибкой и беспокойной, ее лицо было покрыто веснушками, как и у Питера. Теперь, в обрамлении изъеденного корнями бетона, она стояла совершенно неподвижно. Ее карие глаза были широко раскрыты и блестели, волосы собраны в клубничный пучок, и она выглядела одновременно очень знакомой и совершенно новой.

— Питер? Твою ж мать.

И вот она уже перед ним… ее прикосновение к его горлу было подобно тлеющему угольку. Неуклюжие пальцы нащупали его сонную артерию и нитевидный пульс, бьющийся под кожей.

— Питер, — повторила она, на этот раз более настойчиво, чем раньше. — Питер, ты меня слышишь?

Она появилась в поле его зрения, и он встретился с ее пронзительным взглядом… взглядом, который он тринадцать бурных лет изо всех сил старался не воспроизводить в своей памяти.

Потому что дело в том, что Питер никогда не хотел, чтобы Уайатт Уэстлок была ему другом.

Он хотел ее смерти.

— Боже. — Теперь она что-то бормотала, паника сбила румянец с ее щек. — С тобой все в порядке? Не отвечай… конечно, ты не в порядке. Это был глупый вопрос, забудь, что я его задала. Мне вызвать полицию? Скорую?

Она выудила телефон из кармана брюк, шаркая ногами по бетону, потом принялась расхаживать вперед-назад. Вперед-назад, вперед-назад, бессвязно бормоча на ходу.

— Да ладно. У меня нет сигнала. Вы что, издеваетесь надо мной? — Она остановилась и вгляделась в темноту, время от времени встречаясь с ним взглядом. — Где ключи? Должны же быть ключи. Они должны быть где-то рядом, верно?

Находясь так близко, он мог видеть, как бьется пульс на ее шее. Кровь Уэстлоков, не пролитая. Наконец-то он нашел выход из этого бесконечного, бессмертного круга. Это было все, о чем он думал почти восемнадцать долгих лет.

— Черт. — Она запустила пальцы в волосы. — Отец Джеймса сказал мне, что дом пустовал с тех пор,

как отец попал в хоспис. Зачем ему это говорить? Он что, не знал, что ты здесь? Он сказал мне, что провел последний обход; разве ты не звал на помощь? — Она резко остановилась, вглядываясь в темноту. — Он оставил тебя здесь?

Он сердито посмотрел на нее сверху вниз, стиснув зубы так сильно, что стало больно. Она задавала совсем не те вопросы, беспокоилась совсем не о тех вещах. У них не было времени на расспросы. Только не сейчас, когда дни текли, как вода, а дом вокруг них умирал.

При жизни ее отец был единственным садовником Уиллоу-Хит. Многолетние сады фермы, служившие последним оплотом в борьбе с диким лесом, были единственным, что сдерживало темный мрак леса. С каждым днем, прошедшим со дня смерти ее отца, земля все больше увядала. Если оставить ее без присмотра, вся Уиллоу-Хит вскоре будет поглощена враждебными сорняками. Защита падет, и наступит бесконечная ночь, которая принесет с собой армию существ из глубин.

Питер не хотел быть здесь, когда это произойдет, прикованным, как гончая, в подвале. Только не тогда, когда он наконец нашел выход. Чтобы выжить, ему понадобится смотритель Уэстлок, который будет ухаживать за садами. Чтобы сбежать, ему нужно было сердце Уэстлока, чтобы скормить его изголодавшейся тьме. Вот она, блудная дочь и жертвенный агнец, и он не собирался делать или говорить ничего, что могло бы заставить ее сбежать.

Не в этот раз.

— Я не понимаю, как ты вообще остался жив, — сказала она, все еще расхаживая по комнате. От запаха бензина у него кружилась голова, а она тараторила со скоростью миля в минуту, совершенно не заботясь о том, что от звука ее голоса у него вот-вот закипит ярость. — Я имею в виду, вот так в цепях. Что, черт возьми, здесь происходит?

— Пожалуйста. — У него пересохло в горле с непривычки. — Не кричи.

В его голове крутились непрошеные воспоминания — хруст гравия, когда она в последний раз выезжала с подъездной дорожки. Сарай в огне, грязь у него под ногтями. Семь членов гильдии, одетых в белое, с руками, раскинутыми в виде тонких темных распятий. Непрекращающийся лесной шорох, пробирающийся вдоль его костей. Вшивающийся в пространство между ушами.

Трус. Ты позволил ей ускользнуть от тебя, и теперь мы умираем с голоду.

— Я нигде не могу найти ключ, — сказала Уайатт с отчаянием в голосе. — Где-то же он должен быть, верно?

В нем сквозила ирония, горькая и с металлическим привкусом. У нее был единственный ключ в комнате.

— Крепления натуральные, — процедил он сквозь зубы. — Тебе придется выпустить меня самой.

Она пристально посмотрела на него.

— И как я, по-твоему, должна это сделать?

— Умаслить почву кровью. Это же кровавое фермерство? — Его охватило разочарование, когда выражение ее лица осталось непроницаемым. — Это всего лишь основной принцип наследия Уэстлоков, твоего наследия… Чем ты занималась последние пять лет?

— Училась в государственной школе, — выпалила она в ответ, хотя от его внимания не ускользнуло, как она нахмурилась и сцепила пальцы. Прошло пять лет, а ее слова не изменились. Она была не совсем правдива. — Я писала статьи о Джейн Остин и изучала равнобедренные треугольники. Как нормальный человек.

— Но ты не обычный человек. — Слова вырывались из него с трудом. — Твой отец был самым известным алхимиком-экологом в Новой Англии.

Еще одно подергивание. Ее пальцы были так крепко переплетены, что костяшки побелели.