Твоя навеки

Annotation

Главный герой романа, помощник шерифа, бывший профессиональный военный, становится случайным участником дорожного происшествия на обледеневшей дороге. К счастью, на сей раз обошлось без жертв. За рулем белой «хонды» оказалась испуганная миловидная блондинка лет тридцати, показавшаяся главному герою до боли знакомой...

Такова завязка этого увлекательного романа о большой любви. О том, что произошло с героями дальше, вы узнаете, прочитав его до конца.

Лора

Лора Грэхем

"Твоя навеки"

Глава 1

— Проклятый кретин!

Сквозь пелену тумана в сумеречном свете уга­сающего дня помощник шерифа Мик Пэриш все же ухитрился разглядеть номерной знак мчавшейся впереди автомашины. Идиот за рулем несся сломя голову, не обращая внимания ни на погоду, ни на состояние дороги. Парню, видать, и в голову не приходило, что в любую минуту тонкий слой воды на дорожном покрытии может превратиться в ледяную корку, хотя додуматься до этого не составило бы труда даже ребенку. Первая в этом году зимняя бу­ря грозно надвигалась на округ Конард, штат Вайо­минг, и обстановка на дорогах с каждым часом ста­новилась все более угрожающей. Почва за предыду­щие недели успела выстыть, и, как только темпера­тура упадет ниже нуля, по дорогам можно будет хоть на коньках кататься.

Черт возьми, до чего же он ненавидел это время года! Всякий раз с первым дыханием зимы всем си­дящим за рулем приходилось заново постигать науку езды, и все равно добрая половина водителей оказывалась застигнутой врасплох. В такие вот дни помощнику шерифа некогда было даже наспех перекусить — столько работы наваливалось на его пле­чи. Но на сегодня Мик уже свое отпахал и направ­лялся домой на выходные. Пусть теперь другие рас­хлебывают прелести первой зимней непогоды, с него хватит!

Надо же было подвернуться этому техасцу! «хонда» неслась, не сбавляя оборотов, и Мик прямо-таки слышал, как замерзающие на лету капли дождя стучатся о ее лобовое стекло. Крепко выру­гавшись, Мик потянулся к панели и щелкнул тумб­лером. Взревела сирена, и на крыше, озаряя жут­кими красно-лиловыми сполохами серую мглу, за­крутилась мигалка.

Единственным намерением Мика было при­струнить лихача, дать понять этому полудурку, что негоже в такую погоду разыгрывать из себя гонщика-виртуоза, а сделав это, со спокойной совестью продолжить путь домой, где его ждет отлично зажа­ренный бифштекс — коронное блюдо уходящего на выходные «фараона».

Вместо этого, однако, он едва не спровоцировал дорожную аварию. Машина впереди, мигнув тор­мозными огнями, вдруг потеряла управление и в конце концов завертелась, как юла. Каким-то чудом автомобиль не перевернулся, а, замедлив движение, медленно въехал в кювет и замер.

Мик от природы отличался молчаливостью, но когда он осторожно притормаживал свой «блейзер» на травянистой обочине, отборные ругательства сыпались из его уст, как семечки из дырявого меш­ка. Еще издали сквозь пелену дождя он увидел, как из-под капота машины повалил пар, а, приблизив­шись, различил характерный запах антифриза, выплеснувшегося на раскаленный мотор. Хорошень­кая белая «хонда» как минимум теперь нуждалась в серьезном ремонте. Единственная надежда, что пассажиры ехали по крайней мере с пристегнутыми ремнями безопасности, как того требует инструк­ция.

Проклятье, до чего же он ненавидел дорожные происшествия! Слишком часто и слишком зримо они напоминали ему о Вьетнаме: те же искалеченные, окровавленные тела, тот же тошнотворный за­пах крови, те же крики и вопли страдания. А еще — слишком часто жертвами оказывались совсем еще зеленые юнцы.

На этот раз, однако, обошлось без малолеток — только женщина, прямая и бледная, чьи побелевшие пальцы мертвой хваткой вцепились в руль. С виду — целая и невредимая, но кто их разберет сразу. Рас­пахнув дверцу «хонды», Мик резко спросил:

— Живы, леди?

— Да.— Не шелохнувшись, остекленевшими глазами она продолжала смотреть куда-то вперед.

Обеспокоенный ее реакцией, Мик просунул голо­ву и всмотрелся получше. Вид у женщины был со­вершенно оглушенный.

— Давайте, я помогу вам выбраться отсюда.

— Нет-нет, я вполне...— Фэйт Уильямс маши­нально обернулась и замерла от ужаса. Если бы не ремень, она бы, пожалуй, отпрянула от него.

Мужчина. Фараон. Верзила. От одного этого мо­жет стать дурно, а тут еще это суровое, холодное, пугающее лицо. Резко обозначенные черты его казались вытесанными из камня, а в черных, как ночь, глазах не было ни капли тепла. Фэйт вжалась в спинку сиденья.

Мик четко зафиксировал приступ ее страха и нисколько не удивился этому. Рослый, могучего сложения метис, он производил то впечатление, ко­торое и полагалось производить полукровке, и, не­смотря на полицейскую форму и остриженные до плеч волосы, от него за милю веяло первобытной дикостью. Впрочем, он не особо переживал по этому поводу: его вполне устраивало, когда женщины при одном взгляде на него спешили вернуться на пеше­ходную дорожку, а мужчины семь раз чесали в за­тылке, прежде чем связываться с ним. Жизнь в ре­зультате становилась проще и легче, и Мик слыл до­кой по части наведения порядка.

Прямо-таки образцовый самец, съежившись, подумала Фэйт. В жизни она не видела такого... такого яркого представителя своего пола — хищ­ника, охотника, дикаря, но дикаря, удивительно красивого в своей дикости. И, несмотря на это, по­чему-то вызывающего доверие. Главное, что он был мужчиной, а о мужчинах Фэйт знала все, что сле­дует знать. Особенно о мужчинах в полицейской форме.

Мик нетерпеливо дернулся. Он вполне понимал ее страх, но с каждой минутой становилось все хо­лоднее, а дома его ждал ужин, так что ввязывать­ся в какие-либо передряги ему абсолютно не хоте­лось. Тем не менее он был при форме, но даже если бы это было и не так, не мог же он бросить одино­кую женщину замерзать до смерти черт знает где — на пустынной дороге. А она бы обязательно замер­зла, потому что ближайшее жилье, не считая забро­шенного дома Монроузов, — его собственное ран­чо — располагалось в двух милях отсюда. Еще не­сколько ранчо остались позади, но и до них ей пеш­ком не добраться. Что касается города, то до него двадцать семь миль, а с учетом ухудшающейся на глазах погоды никаких попутных машин раньше завтрашнего утра не предвидится.

Мик по опыту знал, что иногда легкого прикос­новения достаточно, чтобы привести человека в чувство, поэтому он дотронулся до плеча женщины. Та отпрянула, словно от гремучей змеи.

— А-а, черт!— пробормотал Мик и отступил на шаг. — Леди, вашей машине кранты, и та же участь ожидает вас, если не воспользуетесь моим приглашением и останетесь здесь. Вот-вот начнется ме­тель, и к полуночи в машине будет сидеть только ваш окоченевший труп — поверьте моему слову.— Для молчальника, каковым не без основания слыл Мик Пэриш, это была на редкость длинная речь: он и сам был озадачен своей разговорчивостью. Но все его красноречие пошло насмарку.