Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне
Шрифт:
И жалоб никогда так много не было, поскольку бытовыми вопросами занимались мелкие чиновники, а жалобы между знатными семьями, которые доходили до ушей императора, были не часты, поскольку таких семей было не много. Так что в куче свитков были собраны жалобы устаревшие, решение по которым уже давно было принято. Чтение не оказалось бесполезным. Его величество никогда особо не интересовался тем, что не соответствовало его статусу. А тут были жалобы и обычных горожан, и мелких торговцев, и лавочников. Над некоторыми Его величество отметил про себя подумать чуть позже.
При воспоминании о Совете, на лице ХунЮна заиграла лукавая улыбка.
Тело Его величество приятно звенело от усиленных вчерашних тренировок. Местами болело из-за нескольких, весьма ощутимых, ударов мячом, полученных во время игры в чукгук. Но и было наполнено энергией радости. Благодаря Соа. Её нежности, страстности, открытости ему навстречу.
Но, когда Соа завели в библиотеку, её встретил не улыбающийся любовник, а строгий Его величество император Когурё.
— Соа, ты знаешь, кто я?
— Вы — Его величество император Когурё ХунЮн, — тихо ответила вмиг оробевшая Соа.
— Ты знаешь, какой огромной империей я управляю? Ты знаешь, сколько людей находится в моей власти?
— Не знаю, Ваше величество.
— Скажи, сколько дней ты ехала из Тонъе в столицу?
— Пять дней и ночей, Ваше величество.
— А теперь подними голову, Соа, и посмотри на карту. Вот твоя Тонъе. Вот Хвандо. Запомни это расстояние на карте и подсчитай, сколько дней нужно ехать от края моей империи на западе до края моей империи на востоке?
Соа посмотрела на маленький отрезок, соединяющий две точки, на которые указывал император, и огромную, раскинувшуюся на всю ширину карты, империю. Опустив голову, ответила:
— Простите, Ваше величество! Я не смогу этого сделать. Я умею считать только до десяти.
— Что ж, значит, из-за твоего невежества, бесполезно говорить тебе о миллионах когурейцев, за жизнь которых я несу ответственность! А скажи-ка мне, Соа, какова твоя ответственность передо мной, твоим императором? Или нет. Задам сначала вопрос попроще, на него ты должна знать ответ: каково предназначение женщины?
— Мать, сестра, жена, подруга, любовница, рабыня, — быстро произнесла Соа истины, заученные с детства.
— А теперь перечисли предназначение тех, кого император призывает в свой гарем.
— Рабыня, любовница, подруга, жена, мать Ваших детей, Ваше величество. И ещё… ещё… императрица.
— Рабыней становятся, едва переступив порог моего дворца. Все, кто находятся во дворце, от простых служанок до наложниц в гареме, мои рабыни. Им несть числа. Любовницей, когда я призову в свою постель. Таких мне даровано Буддой тридцать шесть. Это три раза по десять пальцев, до которых ты умеешь считать, и ещё шесть. Подругой можно стать только тогда, когда понимаешь, разделяешь, поддерживаешь все мои устремления, становишься опорой и защитой во всём. Подруга может не быть моей любовницей, но обязательно — рабыней. Женой может стать только та, кто соединяет в себе рабыню, любовницу и подругу. Таких мне даровано
— Рабыня и любовница, Ваше величество, — прошептала, опять опустив голову, Соа.
— И какое же из этих предназначений дало тебе право распоряжаться собственной смертью без моего на то позволения?
— Простите меня, Ваше величество! — воскликнула Соа, бухнувшись на колени.
— Глупая девчонка! — разгневался император, — Вместо того, чтобы думать о том, как защитить мой народ от врагов, как накормить моих подданных рисом, как наказать воров и убийц, как восстановить города от пожаров, как спасти урожай от наводнений, я трачу свои силы и время на бредни невоспитанной, невежественной девчонки! Уходи! И хорошенько подумай обо всём, что я сказал тебе!
Когда Соа ушла, ХунЮн задумался — не перестарался ли он? Соа уходила такая поникшая, потерянная. Так хотелось прижать её к себе, приласкать, успокоить. Поцеловать.
Едва губы Соа встали перед глазами ХунЮна, как он тут же почувствовал вожделение. Но — нет! Сегодня ночью ему никак нельзя призывать к себе Соа. Нельзя, чтобы сегодняшний урок прошёл даром. Ах, Гюри, зачем ты покинула императора?
И Его величество велел привести к себе ночью Арым50, младшую дочь канцлера. Всё равно отпускать её из гарема он не собирался, дабы держать канцлера в узде. А, значит, пришло время перевести её в наложницы. Девочка была красива и не глупа. Прогулки и разговоры с ней доставляли Его величеству удовольствие. А вот жаждала ли она власти, была ли завистлива или зла, Его величеству ещё предстояло выяснить. Также как и то, насколько она зависима от воли отца и будет действовать на пользу ему, а не Его величеству. И доставит ли она ему удовольствие в постели, такое же, как Соа?
50 — в переводе — «красота, знать, изысканность»
33
С утра Хеджин отвели в баню. Отдраивали её тело, как будто оно заросло коростой грязи. Тщательно вымыли волосы. Умаслили кожу. Одели в несколько слоёв одежды. Сделали красивую причёску. Накрасили лицо. Завершили образ драгоценными украшениями в волосах, ушах, на шее и руках.
Хеджин очень волновалась, пока её вели к Его величеству. Шутка ли! Она, простая девочка, сирота, увидит самого императора Когурё! Будет с ним разговаривать, гулять по парку. Но ещё больше она разволновалась, когда парк остался позади, а её завели во дворец. Неужели её ведут прямиком в покои Его Величества?!? А как же предварительное знакомство? Его не будет? Что же ей делать?!?
Его величество ХунЮн ожидал Хеджин в библиотеке. Специально встал около дивана, чтобы было недалеко нести Хеджин, когда она упадёт в обморок, увидев его, и поймёт, с кем разговаривала запросто в последнее время.
Но его ожидания не оправдались. Да, Хеджин пошатнулась, когда он развернулся к ней лицом. Побелела. Потом покраснела. А потом упала на колени, опустила голову и произнесла:
— Ваше величество! Вы можете приказать живьём содрать с меня шкуру. Я заслужила такое наказание!