Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне
Шрифт:
— Я люблю Вас, Ваше величество, как своего императора, а не как мужчину. Простите меня за дерзкие речи или накажите, Ваше величество!
— А Талтала ты любишь, как мужчину, а не как брата? — решил напрямую спросить Его величество.
Хеджин побелела и упала на колени:
— Ваше величество! Брат Талтал ни в чём не виноват! Он ничего не знает о моей любви. Это всё моя вина! Не наказывайте брата Талтала, Ваше величество! Накажите меня!
— Опять предлагаешь содрать с тебя живой шкуру? — произнёс Его величество.
Произнёс, вроде бы, с юмором, но и с грустью тоже. Подошёл к стоящей на коленях Хеджин и тихо спросил:
—
— Я думала о Вас, Ваше величество… До того, как осознала свою любовь к брату Талталу…
— Ступай, Хеджин! Я подумаю над твоим предложением.
После этого разговора и совместные прогулки, и игры в пай-гоу, и задушевные, а порой веселые разговоры, возобновились. Но Хеджин чувствовала, что между ней и Его величеством пролегла тонкая, почти незримая черта. Прежней свободы общения не было. Непринуждённость исчезла.
А вскоре, как только Соа стала сносно писать, бегло читать и быстро считать, Хеджин отослали из дворца. И она оказалась в учебном лагере, где начала заниматься военной подготовкой наравне с мужчинами. Поблажек на её женскую натуру ей никто не делал. Но Хеджин было не привыкать к подобному. Ведь Талтал учил её точно также. Чем суровее обучение — тем больше шансов выжить на войне. И в гареме тоже.
39
Наконец-то Ловенсу вызвали во дворец. Он бы гораздо меньше этому радовался, если бы знал, что его возвращение в столицу зависело от здоровья Талтала. Его величество не желал, чтобы эти двое встретились. А потому, дождавшись выздоровления своего чжихуэя, даже отправил его в расположение войска другой дорогой, чем той, по которой ехал в столицу Ловенсу.
Приличный крюк до своего места назначения на севере Когурё, Талтал делал не напрасно. Он воплощал в жизнь свою идею создания отрядов и секретов для охраны границы империи.
Вторым условием возвращения Ловенсу во дворец, было отсутствие в нём Хеджин. Если бы можно было скрыть от Ловенсу, что она вообще была здесь, то Его величество так бы и сделал. Но рассчитывать на молчание можно было со стороны Соа и евнухов, но как заткнуть рот служанкам, наложницам, Арым, наконец? Так что оставалось только сделать невозможной их встречу. Хеджин же задержалась во дворце, поскольку обучала Соа грамоте и счёту втайне ото всех.
Вначале Ловенсу решил разведать обстановку. Новостей за время его прозябания вдали от столицы накопилось множество. Кое о чем он уже знал — о смерти императора ХёнКи и о вступлении на престол наследного принца ХунЮна. Такие новости распространяются быстрее ветра. На коронацию Его величества императора Когурё ХунЮна Ловенсу не пригласили, и это оставило глубокий след обиды в его душе.
О смерти любимой наложницы Его высочества Гюри и восхождении звезды наложницы Соа Ловенсу узнал из писем своей родни. Первое его не тронуло, второе обрадовало и наполнило душу надеждами на извлечение выгоды для себя, любимого.
Слухи о смене состава Совета подтвердились в полной мере и тоже доставили радость Ловенсу — в Совете ещё оставались министры и, в том числе, канцлер, которых пока не сместили с должностей, а, следовательно, есть основание думать, что Его величество император ХунЮн не обойдёт вниманием давнего друга, доказавшего ему свою преданность — позволит занять тёплое местечко. Ловенсу с удовольствием бы стал министром
Что огорчило и заставило сердце Ловенсу сжаться от страха, так это информация о нахождении в гареме Хеджин (её и Соа подтвердила). О разгроме Торгового клана. И о Талтале. Последний не только не получил наказания за свои проступки, но и сохранил свою должность и звание. По слухам даже был награждён за выполнение некоего секретного задания. Ловенсу связал воедино данные, и у него сложилась такая картина: Талтал принял участие в разгроме Торгового клана, в результате которого была освобождена Хеджин. О её пленении Торговым кланом достоверных сведений у Ловенсу не было. Хотя он сам подсказал эту идею, но сообщать ему о результатах запретил. Просто из осторожности. Но в длительную болезнь Хеджин, из-за которой она, якобы, не показывалась долгое время во дворце, Ловенсу не верилось.
Поразмыслив, Ловенсу решил, что о его связях с Торговым кланом Его величеству ничего не известно. Иначе он, Ловенсу, уже давно был бы не во дворце, а под ним, в подвале. Общался не с придворными, а с заплечных дел мастерами. А, значит, можно выдохнуть, но и ушки на макушке продолжать держать востро.
Что ещё встревожило Ловенсу, так это слухи о неких воронах, которых в лицо никто не видел, а только наблюдал их стремительные тени. Страшные вещи, которые они творили, наводили ужас. Якобы, их кони не скачут, а летят, и никто не может ускользнуть от них. У них не две, а четыре руки. И в каждой из них по острому цзяну. А ещё шептались, что они — оборотни, умеющие превращаться как в зверей, так и в птиц, а вовсе не люди. И убивать умеют не только оружием, но и свистом. Что из этого было правдой, что преувеличением, а что ложью, Ловенсу ещё предстояло выяснить.
Что больше всего огорчило Ловенсу, так это разговор с Соа. Похоже, эта влюблённая дура ни на что не годна, кроме как вздыхать о своём любимом. Ладно! Может хоть словечко за двоюродного брата сможет замолвить, если понадобится…
40
Разговор Ловенсу с Соа не остался тайной для ХунЮна. Не только у стен дворца были уши, но и у сада тоже. Так что не Соа доложила Его Величеству его содержание. Но и скрывать от Его величества ничего не стала. Просто немного смягчила острые углы. ХунЮну даже понравилось, как его любимая наложница тактично защитила своего родственника и, в тоже время, не подвела своего императора. Соврала Ловенсу только в одном — что до сих пор осталась такой же безграмотной, какой пришла во дворец. В остальном — просто схитрила.
Этот разговор Ловенсу с Соа определил его дальнейшую судьбу. Его величество понял, что Ловенсу, оставшись во дворце, не оставит в покое Соа, всегда будет пытаться использовать её в своих интересах. И Его величество принял окончательное решение отправить Ловенсу подальше из столицы. Единственное, что беспокоило Его величество, это реакция Соа — как-никак Ловенсу её родня.
А любимая наложница вела себя странно последнее время. То грустила, то веселилась без причины, то глубоко задумывалась о чём-то. Прятала свои чудесные глаза от Его величества. На невинный вопрос Его величества о самочувствии вообще расплакалась.