Твоя... Ваша... Навеки
Шрифт:
Но именно он, терпкий, металлический, отрезвляет человека.
Я разрываю и поцелуй, и объятие, отступаю, в ужасе глядя на расстегнутый наполовину жилет, ослабленный шейный платок, каплю крови, которую Клеон, дыша тяжело, неровно, стирает подушечкой большого пальца.
— Что… — я на ощупь проверяю собственную одежду.
Платье приспущено с одного плеча, а я даже не помню, когда инкуб сделал это. Как и с трудом могу вспомнить, когда успела справиться с пуговицами на его жилете.
Или с платком.
Полнолуние прошло. И даже во время него меня не посещало желание настолько дикое, бесконтрольное, чтобы, позабыв себя, бросаться на мужчин.
Даже во время недавнего визита
— Что и требовалось доказать, — произносит Клеон на удивление спокойно.
Отталкивается от ствола дерева, поправляет платок и застегивает жилет. Мрачно поглядывает на меня исподлобья, и я понимаю неожиданно ясно, четко — он бы и сам продолжит начатое, махнув рукой на друзей, Эвана и прочие последствия.
Хотя чего еще ожидать от инкуба? К тому же оставшегося наедине с невинной девушкой? Едва ли у него — у них троих — были другие девицы после той несостоявшейся оргии.
— Что… доказать? — собственный голос звучит еле слышно. Натягиваю неловким движением платье, ощущая, как горит кожа от одних только воспоминаний о прикосновениях. — И… кому?
— Можешь так и передать своим женишкам, если вдруг они соизволят поинтересоваться, в чем я, конечно, сильно сомневаюсь, — добавляет Клеон и, отдернув сюртук, разворачивается и уходит в сторону, откуда пришел.
Я выжидаю минуту-другую для надежности и возвращаюсь спешно, пристыженно к нашему столу. Тесса и Шериль по-прежнему сидят голова к голове, шепчутся о чем-то над разложенными причудливой схемой картами и едва удостаивают меня взглядами. Арсенио смотрит внимательно, обеспокоенно и, мне кажется, будто догадывается, что буквально только что я чуть не изнасиловала его приятеля.
Впрочем, справедливости ради стоит признать, что тот отнюдь не возражал бы.
— Рианн, все хорошо? — вопрошает Арсенио пытливо, и я нахожу силы лишь для кивка.
Сажусь за стол, обхватываю ладонями высокий стакан с прохладительным лимонадом и отворачиваюсь от Арсенио, надеясь, что щеки не пылают предательски, прячусь за длинными волосами и склоненным к напитку лицом.
Теперь я тем более не могу поговорить с ним, особенно о Клеоне.
Если бы я только знала, чем закончится этот вечер…
Но я не знала. Не предполагала.
И потому промолчала.
Наверное, если бы мой мир уже не переворачивался неоднократно с ног на голову, не рассыпался хрупким карточным домиком от легкого прикосновения, я не знала бы, что делать и как жить дальше. Но мне не впервой ловить осколки собственной жизни, собирать и склеивать их заново, мне хорошо известно, на какое дно могут зашвырнуть обстоятельства, над которыми ты не властен.
Знаю, что бывает и много хуже.
Знаю, что, как бы там ни было, брат поправится. Его тяжело ранила та, от кого Эван не ждал ни предательства, ни попытки убить его — да и кто из нас вообще мог предположить нечто подобное? — но он сумел добраться до дома и укрыться там до нашего возвращения с пикника.
Потом потянулись долгие часы, тяжелые, исполненные мучительной, изматывающей неопределенности, ощущения собственной беспомощности, неуверенности. Живучесть представителей нашего народа, высокая регенерация известны всем, однако мы не бессмертны, нас можно убить так же, как любое смертное создание этого мира, и не каждая рана на нас заживает в считанные дни, словно по мановению волшебной палочки. Есть ранения, против которых не поможет даже наша хваленая регенерация, есть яды, убивающих нас, точно обычных крыс, есть оружие, способное любого превратить в кучку пепла.
Дипэк, отчаянно ругаясь на отсутствие в нашем доме кристаллизатора или иного современного средства связи,
Ждем сутки.
На вторые объявляется Финис — естественно, он не мог не заметить отсутствия и начальника, и его секретаря одновременно. Я рассказываю, что произошло, и делать это приходится в обществе Арсенио, явно вознамерившегося, несмотря на ситуацию, четко обозначить все позиции. Инкуб с высоты своего немалого роста рассматривает Финиса, улыбается этак подчеркнуто небрежно, насмешливо, покровительственным жестом кладет ладонь на мое плечо и молодой человек заметно теряется, бледнеет и, кажется, становится еще меньше, чем есть. Финис вежливо отказывается спускаться к Эвану — впрочем, его присутствие все равно едва ли что-то существенно изменит или чем-то поможет моему брату, — и просит позвать Тессу для беседы наедине, а после, выразив мне положенное сочувствие, пожелания держаться и передавать ему последние новости, удаляется.
Мы четверо — я, Тесса, Арсенио и Байрон, — по очереди дежурим возле Эвана в ожидании момента, когда он очнется, оба инкуба остаются у нас, заняв для непродолжительного сна гостиную, реквизируя из гардероба брата свежие рубашки и приводя в ужас Дороти, не привыкшую к такому количеству гостей, да к тому же мужского пола.
Эван приходит в себя вечером воскресенья и, значит, он будет жить.
Ранним утром понедельника за Тессой заезжает Финис, и они отправляются в «Быстрее ветра», «спасать работу Эвана», как мрачно замечает Тесса. Я и не хочу, чтобы Тесса надолго оставляла Эвана, и в то же время понимаю, что кто-то должен заниматься его делами, поддерживать в порядке хотя бы контору, не тревожить без причины работающих в ней людей и нелюдей. Финису придется временно исполнять обязанности начальника, а Тессе — секретаря начальника, пусть я и не совсем уверена, как девушка справится с новой должностью.
На следующий день мне наконец-то уговорить инкубов вернуться по своим домам. Миновав кризис, Эван быстро идет на поправку, и уже нет нужды Арсенио и Байрону постоянно находиться рядом со мной. Тем более на чужой территории. Брат почти сразу начинает ворчать из-за присутствия в доме посторонних самцов, если с Дипэком он еще готов смириться, да и то вряд ли надолго, то парочка инкубов, чей неприкрытый интерес ко мне Эван чувствует даже будучи раненым, слишком его раздражает, рискуя спровоцировать конфликт.
Согласившись с моими доводами, Арсенио и Байрон уезжают. Правда, они продолжают заглядывать к нам по вечерам, буквально на несколько минут, справиться о моих делах и самочувствии Эвана, узнать, как там Тесса и не объявилась ли Фиамма.
Фиамма не объявляется.
Зато напоминает о себе другой незваный гость.
Он приезжает в конце недели, когда Эван уже достаточно окреп, чтобы перебраться в свою спальню, однако еще не покидает пределов дома. О нежданном визите, по обыкновению, сообщает Дороти и смущенным шепотом добавляет, что гость не желает переступать порог дома, но настойчиво просит, чтобы я сама вышла к нему за ворота. Волчица поскуливает от радости и нетерпения, а я с минуту смотрю в изумлении на служанку, пытаясь понять, что ему потребовалось на сей раз? Неужели опять выдать какую-нибудь загадочную фразу, сеющую сомнения в Арсенио и Байроне, напоминающую о тайных особенностях инкубов? Опять вывалить на меня поток бессильной злости, причины которой мне до сих пор неизвестны? В суете и треволнениях прошедших дней нам было не до выяснения отношений, видит Лаэ, я и думать забыла о возможных секретов инкубов.