Ты боишься темноты?
Шрифт:
За большим столом сидели двенадцать человек. Весь последний час они допрашивали детектива Бельмондо.
– Значит, вы и детектив Марэ так и не смогли раздобыть информацию об убийстве человека в том месте, где он никак не мог оказаться и куда никоим образом не могли проникнуть убийцы, а тем более скрыться незамеченными. Вы это хотите сказать?
– Мы с Марэ опросили всех, кто видел...
– Не важно. Идите. Вы свободны.
– Да, сэр.
Детектив браво повернулся и вышел из комнаты. Генеральный секретарь повернулся к остальным:
– Подумайте хорошенько. Мелькало ли в ваших расследованиях прозвище Прима?
Мужчины, немного
– Нет.
– Не слышали.
– Кто такой Прима?
– Не знаем. Это имя было нацарапано на записке, найденной в кармане пиджака убитого в Нью-Йорке человека. Мы считаем, что тут есть связь.
Рено вздохнул:
– Господа, у нас в руках головоломка в обертке тайны, заключенной в загадку. За пятнадцать лет службы в Интерполе мне приходилось сталкиваться с серийными убийцами, международными шайками, драками, общественными беспорядками, отцеубийствами и всеми мыслимыми и немыслимыми видами преступлений. Но за эти годы я не встречал ничего подобного. Поэтому немедленно посылаю официальное уведомление в нью-йоркское отделение Интерпола.
Фрэнк Бигли, шеф манхэттенских детективов, как раз читал послание Рено, когда в кабинет вошли Эрл Гринберг и Роберт Прегитцер.
– Вы хотели нас видеть, шеф?
– Да. Садитесь.
Детективы послушно уселись. Бигли издали показал им бумагу:
– Это уведомление, присланное сегодня утром главой Интерпола. Послушайте: «Шесть лет назад японский ученый Акира Исо покончил с собой, повесившись в номере токийского отеля. Мистер Исо был совершенно здоров, только что получил повышение и, как уверяли окружающие, был в прекрасном настроении».
– Японец? Какое отношение он имеет...
– Позвольте дочитать. «Три года назад Маделайн Смит, тридцатидвухлетняя швейцарка, занимавшаяся научной работой, покончила с собой, отвернув газовые горелки в своей цюрихской квартире. Она была беременна и собиралась замуж за отца своего ребенка. Друзья уверяли, что мисс Смит в жизни не была так счастлива».
Бигли поднял глаза.
– За последние три дня произошло еще четыре несчастных случая. Жительница Берлина по имени Соня Вербрюгге утонула в собственной ванне. В ту же ночь американец Марк Харрис бросился вниз с обзорной площадки Эйфелевой башни. Днем спустя канадец Гэри Рейнолдс врезался на своей «сессне» в гору недалеко от Денвера.
Гринберг и Прегитцер молча слушали, все больше недоумевая: что шеф пытается доказать?
– И наконец, вчера вы обнаружили на берегу Ист-Ривер тело Ричарда Стивенса.
Эрл озадаченно уставился на Бигли:
– Какое отношение все эти случаи имеют к нам?
– Преступления, – спокойно поправил шеф Бигли. – Эти преступления сведены в одно дело.
– Что?! – вскочил Гринберг. – Позвольте мне уточнить: японец – шесть лет назад, швейцарка – три года назад и за последние несколько дней – немка, канадец и два американца. Так что же их объединяет?
Шеф Бигли молча вручил Гринбергу уведомление Интерпола. Тот пробежал глазами документ и, удивленно качая головой, уточнил:
– Так Интерпол считает, что за всеми этими убийствами стоит компания «Кингсли интернэшнл груп»? Абсурд! Никогда не поверю.
– Шеф, мы говорим о крупнейшем в мире мозговом центре, – вмешался Прегитцер.
– Все погибшие так или иначе были связаны с КИГ. Владелец и президент – Таннер Кингсли. Он управляет компанией, являясь одновременно председателем Комитета по науке при президенте
– Будет сделано, – неохотно согласился Эрл Гринберг.
– Вот что, Эрл...
– Да, шеф?
– Ступай осторожно, мелкими шажками, и смотри, куда идешь.
Выйдя из кабинета, Эрл связался с секретарем Таннера Кингсли. Положив трубку, он повернулся к Прегитцеру:
– Я договорился о встрече во вторник, в десять утра. В данный момент мистер Кингсли присутствует на слушании одного из комитетов конгресса в Вашингтоне.
Шесть сенаторов и несколько десятков репортеров и просто любопытных собрались на заседание Специального комитета сената по проблемам окружающей среды, чтобы выслушать показания Таннера Кингсли.
Кингсли, высокий красавец лет сорока с отливающими сталью и искрящимися умом голубыми глазами, римским носом, квадратным подбородком и медальным профилем, спокойно рассматривал присутствующих.
Глава комитета, старший сенатор [8] Полин Мэри ван Лувен, величественная дама, державшаяся с почти агрессивной самоуверенностью, сухо объявила:
– Можете начинать, мистер Кингсли.
– Благодарю, сенатор, – кивнул Таннер. – Господа, мне неприятно говорить это, но, пока некоторые политики в правительстве продолжают разглагольствовать о последствиях глобального потепления и парниковом эффекте, не предпринимая при этом никаких решительных действий, дыра в озоновом слое быстро разрастается. Из-за этого некоторые регионы нашей планеты страдают от засухи или от наводнений. Только недавно в море Росса распался на куски айсберг размером с Ямайку, и причина – все то же глобальное потепление. Озоновая дыра над Южным полюсом достигла рекордного размера в десять миллионов квадратных миль.
8
В сенат США избирается два представителя от каждого штата, независимо от количества населения. Тот, кто избран раньше, называется старшим сенатором.
Помедлив для пущего эффекта, он медленно повторил:
– Десять миллионов квадратных миль. Мы констатируем увеличение количества ураганов, циклонов, тайфунов и бурь, опустошающих европейские страны. Из-за губительных и радикальных перемен климата миллионы людей по всему миру терпят голод. Но это всего лишь слова. Голод и угроза жизни людей. Постарайтесь проникнуть в их смысл. Истинное значение этих слов: голодающие, бездомные, умирающие женщины, мужчины и дети. Прошлым летом в Европе от тепловых ударов умерло больше двадцати двух тысяч человек.
Голос Таннера становился все громче.
– И что мы предприняли? Наше правительство отказалось ратифицировать Киотский протокол саммита по охране окружающей среды. Очевидно, нам наплевать, что будет с остальным миром, и в этом вся беда. Мы просто идем своей дорогой и делаем только то, что угодно нам. Неужели мы так заняты собой, так тупы, что не можем видеть, как покончить...
– Мистер Кингсли, – перебила сенатор ван Лувен, – здесь не научная дискуссия, так что ваш пафос неуместен. Я предлагаю вам избрать более спокойный тон.