Ты бросаешь вызов?

Джеймс Лайла

Два часа спустя мы вместе с остальными студентами Беркшира праздновали у костра. Здесь нас было много, но открытое поле было достаточно большим, чтобы не было тесно. Вокруг нас валялись бутылки и банки из-под пива. Несколько парней были уже подвыпившие и над чем-то смеялись, толкая друг друга.

Мэддокс подошел с пивом в руке и бумажной тарелкой в другой.

— Принес тебе гавайские куриные шампуры терияки.

Я улыбнулась, забирая у него тарелку.

— Спасибо. — Я огляделась, видя все улыбки. — Они точно любят праздновать.

Он сделал большой глоток

пива, прежде чем вытереть уголок рта. Его ноги были лениво раздвинуты, а на нем были черные рваные джинсы, дорогие кожаные сапоги и шляпа, которая, вероятно, стоила дороже моего лифчика. Мэддокс выглядел так, будто владел миром — бог среди нас, простых смертных.

Он облизнул губы, улыбаясь.

— Это ничего. Настоящий праздник состоится в доме Колтона на следующих выходных.

Мои брови нахмурились.

— Я не хочу знать.

Я жевала свои жареные шашлычки, медленно потягивая собственное пиво. Мгновение спустя Мэддокс цокнул.

— Мне скучно. Давай устроим небольшую неприятность.

Он встал и вышел на середину поля. Он раскинул руки, ухмыляясь.

— Давайте сыграем в игру, — объявил он.

Остальные завопили в знак согласия.

О, нет.

Его взгляд встретился с моим, в его глазах мелькнуло озорство. Я впилась взглядом, пытаясь выглядеть суровой, но мои собственные губы дернулись в улыбке.

Вот и неприятности.

ГЛАВА 23

Мэддокс

Я посмотрел на свой телефон, наверное, в сотый раз, ожидая ответного сообщения. Она не отвечала. Я ушел из школы сегодня рано, когда Лила пропустила первые два урока. Теперь я сидел в своей машине перед домом ее бабушки и дедушки, как проклятый сталкер. Беспокойство грызло меня, потому что Лиле было так не свойственно видеть меня призраком, и она никогда не пропускала занятия.

Я сделал такую же хрень несколько недель назад. Бросил ее и стал призраком для всех, кто пытался связаться со мной. Я не ожидал, что она повернется ко мне лицом, и мне это не понравилось, ни капельки. Теперь я понял, что она чувствовала, когда я не отвечал на ее звонки, и она нашла меня в ванной, замерзшего и пьяного в стельку.

Она была ранена?

Что-то случилось?

Какого. Хера. Она. Не. Отвечает. На. Сообщения.

Проклятье!

Я ударил кулаками по рулю, слегка расстроенный одной лишь мыслью о том, что Лила может пострадать.

Я ходил сегодня в их продуктовый магазин и узнал, что ее бабушка дома. Конечно, я мог бы поговорить со Свеном, ее дедушкой, но лучше бы я этого не делал. Я ему нравился, но он, похоже, не доверял мальчикам рядом со своей маленькой Лилой, даже тем, которые были ее друзьями и не хотели залезть к ней в штаны.

Ладно, это была гребаная ложь.

Я все еще хотел залезть к ней в трусики.

Может быть, он мог читать меня лучше, чем я думал. Я был настолько очевиден?

О, она была моей подругой, но я все равно хотел трахнуть вашу внучку. Вверх и вниз, боком, на коленях, во всех гребаных положениях.

Ну, да. Неудивительно, что он не любил меня.

Я позвонил в дверь, и бабушка Лилы открыла

дверь с задумчивым выражением лица. Она выглядела усталой и утомленной. При виде меня она слегка улыбнулась.

— Мэддокс, что ты здесь делаешь?

— Здравствуйте, — сказал я, заглядывая ей за плечо, ожидая появления Лилы. — Лила дома? Я пытался связаться с ней, но она не отвечает, поэтому я забеспокоился.

Она на мгновение замолчала, ее глаза стали стеклянными.

— Ты не знаешь? — Она произнесла эти слова так тихо, что я чуть не пропустил их.

Мое сердце екнуло, и я начал потеть. Кровь бросилась в уши, а сердце стучало в ушах.

— Что-то не так? С ней что-то случилось?

Она покачала головой.

— Ты не знаешь, что сегодня? — спросила она, но затем ответила на свой вопрос прежде, чем я успел произнести хоть слово. — Она не сказала тебе. Я не удивлена. Моя Лила всегда страдает одна.

Страдает… одна?

Блядь, нет. Она бы никогда. Не одна.

У Лилы был я.

Правда, ей не нужен был герой, чтобы спасти положение, но чем больше я узнавал ее, тем ближе мы становились — я хотел, нет — мне нужно было защищать ее. Может быть, это было в ответ на то, что она заботилась обо мне, когда я был в самом слабом состоянии, или просто потому, что я… заботился. Я бы когда-нибудь признался ей в этом вслух. Она бы ударила меня по лицу, потому что ЛилаГарсия ненавидела жалость.

Кроме того, я не жалел ее.

Я просто хотел… защитить ее.

— В чем дело? Она ранена?

Ее бабушка улыбнулась мне с разбитым сердцем.

— Она уже давно ранена.

Это больно. Прямо здесь, в моей гребаной груди.

Миссис Уилсон прислонилась к дверному косяку, выглядя более изможденной, чем ее возраст.

— Знаешь ли ты, что Лила никогда не плачет? Никогда, кроме одного дня в году. В тот день она плачет одна; она прячет слезы ото всех. Это единственный день, когда она позволяет себе чувствовать боль.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло, и я потер грудь, пытаясь облегчить боль. Это не остановило боль. Это проникло в мои вены и в мою кровь ради нее.

Ее плечи затряслись и опустились, как будто она наконец-то освободилась от тяжелой ноши, которую несла.

— Моя Лила сильная с хрупким сердцем, — прошептала она.

— Где она сейчас? Где я могу найти ее? — Даже я мог слышать настойчивость в своем голосе, отчаяние.

А я не был отчаянным парнем.

Но Лила заставила меня почувствовать многие вещи, которые я никогда раньше не чувствовал. Ни к одной другой девушке.

— Лила уехала сегодня утром. Она в Сансет-парке. Ты найдешь ее сидящей на скамейке.

Я кивнул в знак благодарности и сделал шаг назад, сжимая в руке ключи от машины. Сансет-парк, там я найду свою Лилу.

— Мэддокс?

Я остановился и оглянулся через плечо.

— Да?

— Ты друг Лилы?

В замешательстве я моргнул, и мои брови нахмурились. Бабушка прекрасно знала, что мы были друзьями; мы были ими уже несколько месяцев. Но она выжидающе смотрела на меня, как будто за этими простыми словами скрывался смысл ее вопроса.