Ты будешь умолять
Шрифт:
Слова застревают в горле, и вместо оправдания я лишь хлопаю глазами, надеясь, что никто нас не слышит.
– Надо было сразу с тобой поговорить, но важный звонок отвлек. Я не позволю тебе обсуждать мои решения с посторонними, поняла? И чтобы я больше не слышал…
– Папа!
– Не перебивай Ангелина! – он сердито на меня смотрит осаживая взглядом, и я снова чувствую себя так, словно мне пять лет. Хочется провалиться сквозь землю, а лучше уйти! – Ты выйдешь замуж, ясно? Ангелина!
Его
Как он мог отчитывать меня как маленькую девочку? Я больше не ребенок! И если он решил что ответственность за разговор с Виталей лежит полностью на мне, он ошибается. Мазуров сам предложил помощь. Тоже мне рыцарь!
Передо мной останавливается сверкающий красный мерс, и я сажусь за руль, благодарно кивая служащему.
Слезы застилают глаза, когда я выезжаю с парковки, смахиваю их и крепче вцепляюсь в руль.
Музыку не включаю, хотя больше всего на свете хочется заткнуть в мозгу разъяренный голос отца.
Ты выйдешь замуж, ясно?
Почему все вокруг все решают за меня?
Выезжаю на магистраль и несусь по ней в сторону города. Машин почти нет, поэтому поездка немного расслабляет, и слезы уже не щипают глаза, что очень кстати, потому что присмотревшись к дороге, замечаю сбоку какую-то тень.
Это собака на обочине или…
Человек!
Даю по тормозам, и открыв дверь выскакиваю из машины, не отрывая взгляда от черной массы в пяти метрах от меня.
Это мужчина. Черные джинсы и кожанка перепачканы пылью и грязью, но присмотревшись я понимаю, что это скорее всего кровь. Она заливает гравий под безжизненным телом, понимаю это когда подхожу вплотную. Меня начинает мутить.
Опускаюсь около тела на колени и дрожащей рукой сжимаю плечо мужчины, переворачивая окровавленное тело на спину. И ахаю.
– Ты? – он закашливается, и я вижу, как его губы окрашиваются в цвет крови. Руки дрожат, и я пытаюсь сообразить, где телефон, чтобы вызвать помощь, но мысли путаются, паника накрывает, и я просто оседаю рядом с ним на обочину.
– Что произошло? Как… – голос подводит, и пропадает. Стон срывается с губ незнакомца, и я смаргиваю слезы. – Тебе надо в больницу.
Поднимаюсь, но мое запястье стягивает железная хватка, не позволяющая позвать помощь.
– Не смей, – он стискивает зубы, словно говорит через боль. – Мне туда нельзя.
Как нельзя, он что, хочет умереть?
Мимо нас проносится какая-то иномарка, но водитель даже не останавливается, и я не знаю, что лучше: объяснять кому-то что произошло, или же попытаться самой помочь парню.
А
– Ладно. Попытайся встать, – беру себя в руки и пытаюсь просунуть кисть под спину раненного, чтобы помочь ему. Со второй попытки нам это удается, и я веду его к своей машине. Благо он в сознании, потому что тащить его в одиночку я просто не смогла бы, он слишком огромный.
Открываю заднюю дверь, и незнакомец падает на сиденье, и я слышу витиеватое ругательство.
Захлопываю дверь и оббегаю машину. Выжимаю газ до упора и срываюсь с места. Всю дорогу судорожно прислушиваюсь к шумному дыханию незнакомца, боясь, что он попросту перестанет это делать и умрет. Но он дышит, хотя и со странным свистом, и я продолжаю гнать, сжимая руль до побелевших костяшек.
В городе дважды проезжаю на красный свет, и как только заезжаю в свой двор нервы сдают.
Рано, еще слишком рано расклеиваться.
Стираю со щек капли, и выхожу из машины, чтобы помочь незнакомцу.
Он пока в сознании, но его тело становится тяжелее с каждой секундой. Игнорирую вопросительный взгляд консьержа, и подвожу мужчину к лифту, судорожно долбя по серебристой панели будто это поможет ускорить эту многотонную штуковину.
Подъем почти финишная прямая, и как только дверцы на моем этаже расходятся, мужчина теряет сознание.
Чтобы дотащить его до постели в комнате для гостей мне требуется еще пятнадцать минут, хотя расстояние всего ничего. Но сложность в том, что он без чувств и я буквально волоком тащу его по гладкому мрамору пола.
Как только мне удается обрушить его безжизненное тело на матрас, я выдыхаю и позволяю истерике завладеть разумом на несколько секунд.
Громкий всхлип заставляет опомниться. Стираю со щек слезы и опускаю голову на широкую грудь незнакомца, прислушиваясь. Кажется, пульс есть, но очень слабый. Надо осмотреть его на наличие ножевых или огнестрела.
Не зря же он категорически не позволил вести его в больницу.
Дрожащими руками расстегиваю окровавленную куртку и замираю, видя что черная футболка насквозь пропитана кровью. Прижимаю руку, поднимаю и вижу как кожа окрасилась бордовым.
– Боже…
Соскакиваю и бегу в ванную за тазиком с водой и полотенцем. Там же цепляю аптечку и ножницы.
Расстригаю одежду на нем так быстро, насколько позволяют дрожащие руки. Джинсы, футболка, рукава куртки – все это лохмотьями ложится на кровать под могучим телом, и я макаю белое полотенце в воду и начинаю смывать с мужчины кровь. Вода так быстро окрашивается в бордовый, что приходится дважды ее сменить. Его мощный торс, мускулистые бедра, накачанные руки сплошь покрыты синяками и кровоподтеками.