Ты меня (не) купишь
Шрифт:
Он вздыхает, откладывает лопатку и приступает к нарезке томатов.
– Может, на выходных к маме съездим? – спрашивает, так и не глядя на меня. – Помочь ей надо.
Мама у Степы пожилая, одинокая, но из своей деревни категорически уезжать не хочет. Уже много раз уговаривали ее к нам переехать. Бесполезно. Боится потеснить нас в наших восьмидесяти пяти квадратах.
– Хорошая идея. Давай, – улыбаюсь я и, подтянувшись на носках, чмокаю его в щеку. – Пойду помоюсь, раз уж ты сегодня повар.
Степа не поклонник шуток, но когда я превращаю наши напряженные разговоры в кокетливую
Набрав ванну, залезаю в нее и не сдерживаю стона. Кожу приятно обволакивает горячей водой, по спине и бедрам бегут мурашки. Я закрываю глаза, расслабляюсь и наслаждаюсь этим чудным мгновеньем. Вдыхаю запах ароматной пены и свечей, но чувствую злосчастный дорогой парфюм. Не думаю, что я пропахла им, да и Степа почуял бы, не упустил бы из вида, обязательно выведал бы, не приставал ли кто ко мне. Кажется, я просто в памяти воспроизвожу все, что касается Чеховского: его запах, глаза, голос, порочную ухмылку. Он каждым своим словом, шагом, действием, взглядом диктует мне, что делать. В марионетку превращает, дергая за ниточки и зная о моем бессилии перед ним.
Распахиваю глаза, когда все инстинкты собираются в узел и оседают внизу живота, разводя там пожар. Но даже добавив холодной воды, не остываю. Какое-то нездоровое возбуждение стискивает колючими щипцами, требуя вырваться наружу. Я обнимаю плечи руками и ежусь. Нельзя позволять Чеховскому командовать мной! Но я не могу отделаться от его превосходства даже здесь, дома, в родных стенах, где в нескольких метрах от меня любимый муж накрывает на стол. Безвольно думаю о самых грешных вещах: размышляю, а какой он, Роман Чеховской, в постели? Такой же, как Степа? Или он думает о партнерше и заботится, чтобы оба получили желаемое?
Снова закрываю глаза и не замечаю, как рука соскальзывает в воду и проникает между ног. Пальцами задеваю вершину складок, где сосредоточилось возбуждение, и закусываю губу, выгнувшись. Медленно массирую себя, сдавленно постанывая и фантазируя, что я не одна. Что удовольствие мне доставляет мужчина, который видит во мне самую потрясающую в мире женщину. У которого глаза горят, когда он смотрит на меня. И эрекция не только по праздникам, а всякий раз, стоит мне улыбнуться, игриво наклониться или засмущаться.
Я едва не тону в ванне, мастурбируя все интенсивнее и живее. Ярче представляя себя в мужских объятиях. Заглушая стоны плотно сжатыми губами. Но когда меня сотрясает в сладком спазме, а перед глазами начинают зажигаться вспышки, я не сдерживаю крик.
– У тебя все хорошо? – доносится голос Степы.
Все еще содрогаясь и слыша собственное бешеное сердцебиение, я выравниваю дыхание и отвечаю:
– Да, Степ, свечкой обожглась.
Снова я вру ему. Вру, потому что мысленно изменяю ему с другим мужчиной. С тем, кто хочет мою жизнь покромсать. Чувствую себя последней шлюхой.
Глава 8. Роман
Кукла ерзает на моих коленях, как последняя шлюха. Заливает, что соскучилась и что поняла мой намек.
– Знаю, зачем ты свой ремень оставил. – Ноготками лезет под рубашку. – Ты будешь меня наказывать, да? Наказывать свою плохую девочку?
Я большим пальцем провожу по ее нижней губе.
– Устал от болтовни. Может, ты свой ротик займешь чем-нибудь другим?
– О, Рома хочет щекотушек…
Твою мать, как я докатился до жизни такой? Какая-то дешевая моделька, которая мне в дочери годится, опускается передо мной на колени и ловко ныряет в мои трусы, чтобы отсосать взахлеб. Но не потому что она этого хочет. Не потому что она меня любит. А потому что я осыпаю эту блядь баблом.
– Ро-о-ом, а что сегодня с нашим Романом Алексеевичем? Он совсем вяленький… – жалуется она, стараясь и языком, и губами, и рукой, и сиськами. – Может, тебе сзади помассировать?
Я делаю глоток виски из горлышка бутылки и абсолютно безрадостно смотрю на усердно работающую куклу. Не хочу ее. Ни единого инстинкта, рефлекса. Ни один нерв не реагирует.
Закрыв глаза, запрокидываю голову назад и представляю свою Бабочку. Как беру ее на учительском столе. Как задираю ее юбку, как стягиваю шелковые чулки, рву в клочья блузку. По телу тут же разливается томительная дрожь, внизу начинает твердеть, но кукла сбивает весь настрой.
– Ой, Ром, он откликнулся!.. Бли-и-ин, опять упал… Может, все-таки массаж?
Всучиваю бутылку кукле, встаю и застегиваю брюки.
– Нет.
– Ром, ты до сих пор дуешься? – Она поднимается и одной рукой обвивает мою шею. – Ну прости-и-и… Я больше так не буду… Я правда-правда соскучилась по нашим щекотушкам. Мне так одиноко без тебя. – Прижимается ухом к моей груди и мурчит. – Ты знаешь, мы же можем нашу проблемку парой росписей решить. У меня подружка в ЗАГСе работает. Все сделает быстро и без очереди.
Пиздец блядь! Вот без твоей подружки Роман Чех не решил бы проблему со скоростью и очередью, если бы вновь собрался жениться!
– Я подумаю, – отвечаю, технично отодвигая ее от себя. – Мне надо идти. Работы много.
– Ты у меня такой бизнесменистый, – радуется она, подтягиваясь на носках и чмокая меня в кадык. – Я так горжусь тобой.
– Слушай, а ты не думала в модельное агентство вернуться? Могу протолкнуть.
– Ро-о-ом, ты хочешь, чтобы я работала? – Она дует губки. – У тебя проблемы с деньгами? Так давай какое-то время не будем встречаться? Как наладишь дела, найдешь меня. Может, к тому времени наш престарелый Роман Алексеевич поправится.
Повезло тебе, кукла, что не в моих манерах баб бить. Как въебал бы сейчас по зубному составу, до конца жизни через соломинку бы супчики сосала.
Молча убираю ствол в кобуру, надеваю пальто, беру мобилу и ухожу. Кукла меня не провожает. Разобиделась, что холоден. Да и хуй с ней.
– Быстро вы, босс, – вздыхает Фаза, заводя тачку.
– Издеваешься? – фыркаю.
Он замолкает: знает свое место. А я разблокирую телефон и размышляю над тем, чтобы позвонить Бабочке. Нельзя так скоро. Муж ее взбеленится, она еще сильнее меня возненавидит. Поэтому пишу ей сообщение: «Дарья Николаевна, какое домашнее задание по математике?» Час ночи – самое время для подобных вопросов. Нажимаю «отправить» и думаю, интересно, как она меня в своем телефоне подписала? Чех? Роман? Дядя Артура Логинова? Папа Артура? Явно же подстраховалась перед мужем.