Ты меня (не) купишь
Шрифт:
Домой мы возвращаемся не спеша. Дождь уже прекратился, да и ветер утих. Мы держимся за руки и воркуем, как подростки. Вернее, я воркую. Степа только кивает, иногда улыбается и поддакивает.
Люблю гулять с ним и замечать завистливые женские взгляды. Мужчина он у меня мощный, видный. Красавцем не назовешь, зато звериная натура с ума сводит. Я наконец выкидываю из головы встречу с Чеховским и в приподнятом настроении попиваю вино за ужином и смотрю с мужем какого-то «Левшу». Фильм кровавый, жесткий, но трогательный. В финале даже слез не сдерживаю.
– Степ, а ты
– Что за чушь ты несешь? – ворчит он. – Почему тебя вдруг не станет? Ее-то убили. А я разве такое позволю? Я связей в мутных кругах не завожу и на провокации не ведусь.
– Ты такой хороший, – растекаюсь я пьяной лужицей. – Мне так повезло с тобой.
Не говоря ни слова, он начинает целовать и раздевать меня. Механически, отточено, без намека на нежность. Заваливает меня на кровать, коленом разводит ноги и выполняет супружеский долг. Именно долг, никак иначе я наш нынешний секс назвать не могу.
Степу не уговоришь экспериментировать. Секс для него – разгрузка, которой он лишает себя неделями из-за соревнований и турниров. К сожалению, даже не думая, что лишает и меня. Раньше я относилась к этому лояльнее. Была неопытная, неискушенная. Позже рассматривала воздержание, как возможность подкопить страсти. А потом признала, что все равно остаюсь неудовлетворенной. Нет, размером своего достоинства Степа не обделен, и скорострелом его не назовешь. Проблемой стало однообразие. Причем, проблемой только для меня. Его все устраивало, а мои попытки как-то разнообразить секс категорически пресекались, порой ссорами. В конечном счете, я смирилась и старалась ловить кайф от того, что имею.
Но сегодня даже выпитое вино не гарантирует удовольствия. И я почти осознанно совершаю смертный грех – закрыв глаза, представляю себя под другим мужчиной. Степа лишь тяжело дышит, делая техничные движения, а мне кажется, я слышу хрипловатый голос того мужчины. Это его руки сжимают меня в своих объятиях, его горячее дыхание опаляет щеку, его щетина приятно колет. Сразу тепло разливается по телу, разгоняет вялотекущую до этого кровь в жилах, а внизу живота начинает печь. Я двигаюсь навстречу Степе, прикусывая губу и представляя свои фантазии все четче и ярче. И мне все-таки удается довести себя до оргазма. Содрогаюсь за несколько секунд до Степы и абсолютно счастливая размазываюсь по кровати.
Степа сползает с меня, переводит дыхание и, перевернувшись на бок, гасит лампу на тумбочке. А до меня только сейчас доходит, что это не он доставил мне удовольствие, а тот, другой. Мужчина, которого я себе представляла. Проклятый Роман Чеховской.
Глава 6. Роман
– Проклятый Роман Чеховской, – докладывает Фаза с раннего утра.
– Что, прям так и сказала? Проклятый? – Я вхожу в обеденный зал, где за накрытым столом уже завтракают Лучиана и Артур. Не знаю, кто из них кислее. Племянница едва ли не зеленая. Пацан носом в тарелку клюет.
– Ты ей что ответил? – спрашиваю у Фазы и сажусь за стол.
Кухарка подает мне завтрак.
– Я счел правильным не реагировать, – отвечает он, оставшись у дверей. – Свидетелей было много.
Бабка Себа меня вовек не простит. Винит в том, что единственного внука в коварные бандитские сети затянул, где он богу душу и отдал. Или скорее – черту. Не суть. Старуха одиннадцать лет меня преследует, требует выдать имя того, кто остановил сердце Себа. И невдомек ей, что тот самый монстр перед ней. Когда-то еще сопляком его пышные пироги с молоком уплетал после школы, а годы спустя пустил пулю в башку ее внука. Так и началась моя кровавая карьера. Не с убийства врага или жалкого таракана, а с убийства лучшего друга.
– Пора ее убрать, – говорю я.
– Ей восемьдесят восемь, босс, – осекает меня Фаза. – Она сама скоро преставится. А нам ее публичные выступления могут на руку сыграть. Упечем ее в ту же психушку, где ваша сестра. Доктор интервью даст, что старуха не в себе. Заодно упомянет вас, как спонсора ее лечения. А потом и ваше обращение снимем, в сеть запустим. Мол, вот Роман Алексеевич Чеховской мимо несчастной не прошел, руку помощи протянул. Народ – стадо. Сожрет.
– Делай, – отдаю я распоряжение.
Лучиана закатывает глаза, тяжело вздохнув:
– Вы можете хотя бы не при нас такое обсуждать?
– Обсуждать что?
– Цену жизни.
– Ты лучше слушай и всасывай, – наказываю я. – Радуйся, что являешься членом нашей семьи. Не приходится ни в фастфуде круглыми сутками вкалывать, ни в эскорте блядью служить. Ты паршивой жизни не нюхала. Не вороти нос и будь прилежной девочкой.
– Мама не воротила нос. И где она теперь?
– Хочешь там же закончить? Или с перерезанным горлом в вонючей канаве? Ты не понимаешь, какими возможностями обладаешь. Воспринимаешь все, как должное. А этот пацан, – я киваю на Фазу, – из такого дерьма вылез…
– И в такое же дерьмо превратился, – фыркает Лучиана, покосившись на Фазу и снова посмотрев на меня. – Вы же нелюди. Оба. Один ужаснее другого.
– Да, радугой не какаем. Может, поэтому у тебя серьги с бриллиантами в ушах и лобстер на завтрак. Следи за языком.
– Ох, простите, господин Чеховской. Виновата. Исправлюсь.
Ехидничает, конечно, но пусть лучше так, чем продолжает свою линию гнуть. Слишком многое позволять себе стала.
Я киваю Фазе, чтобы ждал в машине, и дальнейший завтрак проходит в гипнотической тишине. Артур едва ли не засыпает, а Лучиана с отвращением продолжает ковыряться в своей тарелке. Похоже, у девчонки месячные: оттого ни настроения, ни аппетита.
– Все, собирайтесь, – велю я, вставая из-за стола. – И пошевеливайтесь, у меня дел невпроворот.
Что мне нравится в своих племянниках – так это их покорность мне. Они могут ворчать, психовать, обвинять меня во всех смертных грехах, но никогда не ослушаются.
Ждать их не приходится. Когда я выхожу из дома, они уже сидят на заднем сиденье машины. Я закидываю к ним свой кейс и велю Фазе трогать.
– Арти, ты не забыл о нашем вчерашнем разговоре? – спрашиваю у пацана по дороге.