Ты мне (не) нужен
Шрифт:
— Можешь рассказывать Роме всё, что хочешь. Мы больше не вместе. И да… я передумала на счет детей. Я запрещаю тебе с ними видиться, а если попытаешься, я подам в суд, обвинив тебя в изнасиловании.
— Нихрена ты не докажешь. У тебя против меня ничего нет. К тому же, твое слово против моего.
— Ты забываешь, что дети прожили со мной последние три года, и если хоть одна слезинка стечет с моих глаз по твоей вине, клянусь, они оба скажут, что всё видели, и ты сядешь за решетку.
— У тебя ничего не получится.
— Вот и посмотрим.
На трясущихся ногах я выхожу из
Домой мы возвращаемся спустя час. Ребята не спрашивают, почему нам срочно потребовалось уехать. Ощущение, что они прекрасно понимают, что отец меня обидел или сделал что-то не так. Даже Олег и тот притих на заднем сидении. Молчит и не спрашивает, какая муха меня укусила и почему я решила с самого утра поехать домой и прихватить их с собой, хотя они должны были остаться за городом еще на несколько дней.
В квартире ребята молча уходят в свою комнату разбирать вещи, а я направляюсь в ванную. Набираю в джакузи воды и с удовольствием погружаюсь в ароматную пену. Отмокаю там не менее часа и вылезаю только тогда, когда вода становится совсем холодной. Несмотря на это все равно чувствую себя грязной. Я была зла на Рому за отношения на стороне, а оказалось, что и сама ничуть не лучше. Да, произошедшее было не по моей воле, но ведь это не сотрешь. Я все еще пытаюсь вспомнить все подробности, но не получается. Возможно, Слава соврал и вспоминать на самом деле нечего.
Выбравшись из ванной, решаю нанести на кожу питательный крем. Круговыми движениями втираю его в ноги и живот, когда замечаю следы от пальцев на бедрах. Меня начинает трясти. На глаза наворачиваются слезы, а в груди невыносимо сдавливает. Я не хочу думать о том, что вчера мой бывший муж воспользовался мной без моего согласия. Не хочу. Пусть это будет так, но я не могу об этом думать.
Отбрасываю баночку с кремом, надеваю халат и выхожу на кухню, чтобы сделать себе чай и успокоиться. Звонок в дверь отвлекает. Я иду открывать, но меня опережает Пашка. Мне остается лишь выйти следом и встретиться лицом к лицу с Ромой, который смотрит прямо на меня. Понятия не имею зачем он пришел, но почему-то хочется броситься в его объятия и все рассказать. Сдержаться помогает напоминание о том, что я больше не могу этого сделать, потому что он уже не мой Рома.
— Впустишь?
Странно, но я не испытываю к нему ненависти и злости, поэтому спокойно отхожу и позволяю ему пройти на кухню. Иду следом. Пашка закрывает дверь и возвращается к себе. Мы же остаемся наедине. Я прикрываю дверь на кухню, чтобы оградить ребят от этого разговора. Вопросительно смотрю на Рому, ожидая, что он скажет зачем пришел, но он лишь выжидающе смотрит на меня.
— Что случилось, Соня?
— Ничего в общем-то, — произношу слишком спокойно, что не верится даже самой себе. — Я видела ее. Вас вместе. Вчера в ее сторис.
На лице Ромы не отражается удивление, что лишь
— Все не то, чем кажется.
— И чем же мне это кажется, Ром? Ты едешь в командировку, а оказываешься в сторис незнакомой девушки, готовишь с ней еду и просишь не снимать. На ее странице говорящие подписи о том, что ты ее единственная любовь. Я ведь не дура, чтобы не понимать.
Я даже не спрашиваю у него, кто она. Не устраиваю истерик, не требую объяснений, даю ему возможность спокойно встать и уйти, но он продолжает сидеть на прежнем месте.
— Рита моя жена.
Я должна была быть готова к такому повороту, но почему-то услышав эти слова, хватаюсь за столешницу позади, чтобы удержаться. Больно осознавать, что несмотря на увиденное, я все еще надеялась.
Глава 19
Рома
— Не ожидала, что ты приедешь, — говорит Рита, но с порога отходит, позволяя мне войти.
— Нам нужно поговорить, — отвечаю, снимая туфли и проходя внутрь.
В этой квартире мы с ней прожили пять лет в, как я тогда думал, счастливом браке. Времени на разборки не оставалось практически совсем. Я работал, чтобы обеспечить семью, а она, вроде как, хранила домашний очаг. Проблемы появились, когда она забеременела и потеряла ребенка. Я узнал об этом непосредственно в день последнего. Мы тогда отдыхали за городом, жарили шашлыки, пили вино.
Я помню тот день, как будто все произошло не три года назад, а вчера. Она как-то резко скорчилась от боли, схватилась за живот. Бокал с вином выпал у нее из рук. Даже тогда я ничего не поняла, а по пути в больницу она так ничего мне и не сказала. Выла от боли и говорила, чтобы я гнал быстрее.
Уже от доктора я узнал, что моя жена была беременной и только что потеряла ребенка. Я воспринял эту информацию спокойно. Не успел привыкнуть, обрадоваться, не видел снимки своего ребенка на УЗИ. Я ничего не понимал, думал, что Рита не знала, проникся к ней сочувствием, на которое только был способен тридцатилетний черствый мужик. В палату я заходил с улыбкой, пытался убедить ее, что у нас еще будут дети.
Детей Рита не хотела. Ни тогда, ни после. Она была не расстроеной и совершенно спокойной, а потом сказала, что это даже к лучшему. Рано ей становится матерью. Я списал это на шок, а через неделю, когда Риту уже выписали, нашел в ее тумбочке снимок УЗИ. Она знала, что беременна, пила вино, отдыхала и молчала.
— Так о чем ты хотел поговорить?
Рита отвлекает меня от воспоминаний, которые появляются каждый раз, когда я приезжаю к ней и захожу в квартиру. Ностальгия это, что ли.
— Сделаешь мне кофе?
Я не выспался. Гнал сюда, чтобы поговорить о разводе.
— Ты знаешь, где кофемашина, — Рита пожимает плечами и, виляя бедрами, идет на кухню.
Она красивая женщина. Высокая, стройная, с идеальными чертами лица. Я долго не мог понять, когда так сильно успел к ней остыть. Мы поговорили о том, что случилось, она привела доводы, почему нам рано иметь ребенка, и я даже согласился. Были попытки вернуться к нормальной жизни, которая была до всего случившегося.