Ты мне (не) нужен
Шрифт:
Ощущение, что потери трех миллионов было недостаточно и сегодня меня решили добить еще и цирком. Не удивлюсь, если Шаповалов откуда-то узнал о моих отношениях с Соней и подкупил Славу. С последнего станется стать актером за предложенный гонорар.
— Ты уверен, что пришел по адресу?
— Я так и думал, что ты так сходу не согласишься.
Я бы и рад перестать удивляться людям, да вот все никак не получается. Не знаю, на что конкретно рассчитывал Слава. На то, что я с порога скажу “Ух ты, слава богу, давно хотел, а тут ты еще и просишь” или “Ну, разумеется, если ты так хочешь”. Ни один из этих вариантов
— Я никогда не оставлю Соню. Вашему с детьми общению препятствовать не стану, разумеется, если ты не будешь лезть туда, куда тебя не просят.
Говорить много я не люблю, а разговаривать с тем, кто долгой тирады попросту не поймет — тем более. Ограничиваюсь коротким предупреждением. Если Слава не дурак, а он вроде как не особо, то он поймет.
— Она спала со мной.
— Я бы сильно удивился, если бы это было не так.
Я не люблю ерничать, но здесь попросту не сдержался. Усмехаюсь и мотаю головой. Наверное, в глубине сознания я уже понимал, что мне скажут что-то другое и такая реакция своеобразный защитный механизм. До того, как включится другая стадия, во время которой в ход пойдет пара ударов.
— Ты не понял, — подтверждает мои догадки Слава. — Мы сделали это совсем недавно. Когда она ночевала у меня на даче.
Глава 29
Спустя полтора месяца
(сразу после действий в прологе)
Рома
— Еще виски? — спрашивает бармен раз в пятый.
Я киваю. Вкусный у них тут виски, сразу чувствуется, что элитный и настоящий. Не разбавленный. Никогда не думал, что дойду до состояния, когда впору оценивать вискарь в баре и бухать наедине с барменом. При этом в клубе толпа народа: орет оглушающая музыка, кричат девчонки, которым на вид лет по шестнадцать, хотя в клуб, вроде как, пускают только совершеннолетних. Парочка таких подходила ко мне полчаса назад, строили глазки, улыбались и оголяли декольте.
Не заинтересовало, короче.
— Виски тот же?
— Ага.
— Сложный день?
Вроде как и понимаю, что этот вопрос он задает едва ли не каждому такому клиенту. А их у этого паренька по пять-десять человек в день. И я уверен, что каждый — со своей личной историей. Обязательно грустной, потому что по радостному случаю в одиночку не бухают.
— Оно тебе надо?
Паренек пожимает плечами и через пару минут кладет передо мной стакан виски со льдом.
— Можешь выговориться. Обычно легче становится. Может, посоветую чего.
Я усмехаюсь. Ему на вид лет двадцать, максимум — двадцать пять. Бармены, вроде как, неплохие психологи, но в моем случае будет достаточно сочувствующего взгляда и почетной таблички “Лох”. Поэтому я молчу. Лохом быть не хочется, да и жалости тоже. Подраться бы с кем-то. Или расхреначить кучу бутылок с элитным алкоголем за его спиной. Сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от мыслей, что терзают мою голову несмотря на охренительно большую дозу дорогого пойла.
Когда музыка становится оглушающей, перемещаюсь чуть в сторону, к самому краю барной стойки. Здесь потише, на мозги не так давит и другие меня не замечают. Главное, что
— Точно не хочешь поделиться? — спрашивает голосом змея искусителя, подливая виски в бокал.
— Тебе изменяли?
Говорю, а самому смешно становится. Взрослый, мать его, мужик, а распустил сопли. Было бы первый раз — хоть понятно, а тут… история повторяется прямо в деталях.
— Изменяли, — паренек отвечает почти сразу. — А что, тоже?
Я усмехаюсь.
— И как дальше? Простил? — зачем-то продолжаю задавать глупые вопросы.
— Пытался. Не получилось.
Я вижу, как он незаметно достает второй стакан из-под стойки и плескает себе виски из той же бутылки. Дорогое, однако, удовольствие. А он, вроде как, бармен.
— А ты что думаешь?
— А я простил, — допиваю виски залпом.
Пойло тут же обжигает горло и ударяет в голову, потому что в стакане оставалось слишком много.
— А пьешь чего тогда? — удивляется парень.
— Как тебя зовут?
— Дима.
— Беременная она, Дима. Не от меня.
Хрен его знает, зачем я вообще вываливаю эту информацию постороннему человеку. Наверное потому что больше и рассказать некому. Последний друг, который у меня был, спокойно спал с моей женой, а после попытался забрать еще и компанию. Не вышло, но разосрались, конечно, в пух и прах. А других я, вроде как, и не завел. Партнеры по бизнесу были, хорошие знакомые тоже, были те, кому выгодно со мной общаться, а вот друзей, чтобы позвонить им посреди ночи и позвать набухаться, чтобы рассказать о случившемся, как оказалось, нет.
Наверное поэтому мы с Димой уезжаем из клуба вместе. Я дожидаюсь его с работы с бутылкой вискаря в руке. Сижу до последнего, правда, ничего не ожидая. Дима сам предлагает поехать к нему, поговорить, выпить, если есть желание. Я соглашаюсь. Друзей-то нет, выговориться некому, а он, вроде как, уже в курсе ситуации. Не нужно снова выворачиваться.
Живет Дима, как обычный среднестатический парень, работающий барменом. В небольшой однушке с выцветшими обоями и маленькой кухней, с хилым ремонтом и в чистоте. Видимо, не поклонник срача. Дима предлагает разместиться на кухне и скрывается в единственной комнате, которая есть у него в квартире. Возвращается через минут пять уже переодетым, заходит на кухню, открывает дверцу шкафчика и предлагает выбрать выпивку. Не скажу, что я не удивлен, хотя это нормально, что дома у обычного бармена столько алкоголя. И явно ведь не дешевого.
— Не смотри так. Я умею не доливать.
Хмыкаю. Указываю на бутылку того же виски, которое пил в клубе. Дима кивает, разливает по бокалам и слушает мой поток речи. Молчит, только кивает и пьет из стакана. Из закуси на столе половина лимона, пару ложек сахара и нарезанная колбаса с сыром. Не слишком густо, можно было подсуетиться, заехать в магазин, но об этом я думал в последнюю очередь. Мне нужен был человек, с которым можно поговорить. Высказаться.
Вот он, передо мной. И я говорю. Рассказываю о жене, что наставляла мне рога, о партнере, и о Соне… о последней говорить больно, потому что не ожидал. Дима слушает, изредка кивает, задает наводящие вопросы. Мы напиваемся до состояния, когда впору обниматься и говорить друг другу, что все бабы суки.