Ты мое дыхание
Шрифт:
При очередном толчке я сжала бедра, удерживая его внутри и срывая стон. И от нарастающего желания застонала сама.
— Хочу, чтобы тебе было хорошо, — прошептала в губы Матвея. — Но я так мало знаю… Ты мне расскажешь, что нужно сделать? Научишь всему, что любишь? Обещаю, что буду послушной ученицей.
Он впился в мой рот, погружая туда язык, двигая им одновременно с толчками в моем теле.
— Сладкая… — проговорил перед тем, как снова наполнить меня собой. Везде.
Внизу живота пульсировала боль, росла с каждым мгновеньем, а в глазах темнело, или это взгляд Матвея, оказавшийся совсем близко, сделался
— Мы с тобой сумасшедшие, — выдохнул Матвей несколько минут спустя, продолжая обнимать меня. Погладил спину, провел губами по щеке, дотрагиваясь до полузакрытых век.
— И, кажется, остались без ужина, — я только теперь почувствовала запах горелого мяса и, открыв глаза, увидела раскаленную докрасна сковороду.
Мужчина рассмеялся. Обернулся, отстраняясь от меня всего на мгновенье и сдвигая ее в сторону с конфорки, а затем снова заключил в объятья.
— Придется съесть на ужин тебя.
— Волнуешься? — я подошла к Матвею сзади, обнимая его и прижимаясь лицом к спине. Вроде бы странный был вопрос. Ольшанский выглядел средоточием уверенности, и никто из его сотрудников не сомневался в том, что все пройдет на высшем уровне. Да и мне он почти ничего не рассказывал. Вот только где-то на уровне подсознания я понимала, что на самом деле переживает куда больше, чем позволяет кому-то заметить. — Все будет хорошо. Твоя фирма — лучшая. И ты — лучший партнер, которого только можно пожелать.
Я говорила о предстоящей встрече с греками, но при этом невольно вкладывала в свои слова еще и другой смысл. Матвей действительной был самым лучшим. Единственным. Для меня так точно. И очень хотелось, чтобы все остальные тоже это поняли. Не могли не понять. Тем более, была проделана такая огромная работа, что это не могло не возыметь результата. Я была практически уверена, что желаемый контракт обязательно будет подписан, но и видела, как нарастает напряжение у дорогого для меня человека.
— Спасибо, милая, — Матвей взял мои ладони, переплетая пальцы, и поднес к губам. — Для меня очень важна твоя поддержка. Ты даже не представляешь, насколько.
— Так расскажи мне, — я попыталась отвлечь его, заставив думать не о приезде Леванеса, а об отношениях со мной.
— Хитруля, — мужчина развернулся, заключая меня в объятья. — Знаешь ведь, как я реагирую на твою близость. Ты ведь не хочешь, чтобы вместо того, чтобы готовиться к встрече, я уложил тебя на свой рабочий стол?
Я изобразила задумчивость.
— Ну, не знаю. Вообще-то эта идея кажется мне очень привлекательной. Вот только дверь сначала надо запереть, а то твои любопытные подчиненные обязательно захотят узнать, что мы столько времени здесь делаем.
— Прекрати меня дразнить, — рассмеялся Матвей, оставляя на моих губах короткий поцелуй. — Я тебя безумно хочу, но сейчас на самом деле нужно думать совсем о другом.
— Думать, но не волноваться, — возразила я. — Тем более, что и повода нет. У нас все получится.
По коже пробежали мурашки от мною же сказанных слов. Я с такой уверенностью заявила, что все получится «у нас», словно и правда мы были. И ведь были же! Не только в постели. Я с каждой минутой все больше и больше убеждалась, что нас связывает не один только секс. Он стал потрясающе сладким дополнением, но значил бы ничтожно мало, если бы кроме него больше ничего не было. А я хотела находиться рядом. Смотреть в эти удивительные проницательные глаза, видеть и понимать, что делает мужчина. Что важно для него и без чего он не может жить. Хотела услышать о его сомнениях и страхах и хоть как-то их разделить. Рассказать о своих.
А еще я хотела, чтобы он узнал про Амура. Не представляла пока, как заговорить на такую щекотливую тему, но это было необходимо. Хотя бы потому, что я по-прежнему собиралась встретиться с мужчиной, с которым переписывалась так долго. Но уже не затем, чтобы соблазнить его и воплотить в реальность все, о чем мы писали. Я собиралась сказать, что все поменялось. Что я бесконечно благодарно ему за подаренные драгоценные минуты, но их время прошло. И наше с ним время — тоже. Не могла и не хотела лгать ни ему, ни Матвею, деля чувства в своем сердце к этим двум людям. Мне надо было сделать выбор, и я очень хорошо понимала, каким именно он окажется.
Глава 34
— Чему ты улыбаешься? — уловив момент, когда Леванес отошел, самостоятельно рассматривая экспонаты, я склонился к Нике.
— Так необычно звучит твое имя из его уст: Мэтью. Еще и на английском, — она понизила голос, пытаясь скопировать грека: — Очень рад, Мэтью, очень рад. Может, мне тоже так тебя называть?
Я пожал плечами.
— А хочется?
Она рассмеялась.
— Нет. Мне нравится твое имя. И знаешь, ты единственный среди моих знакомых, кого так зовут.
Мое сознание тотчас зацепилось за слово «единственный», опуская все остальное. Я хотел быть таким для нее. Единственным. Чтобы ни о ком другом думать не могла. Черт возьми, я кажется, превращался в какого-то безумца, зависимого от нее. И ревновать готов был к каждому, кто проявлял к ней интерес. Да что там интерес, мне даже внимание других мужчин в адрес Ники было неприятно. Костес рассыпался в комплиментах ее способностям экскурсовода, а я подозревал его во всех смертных грехах. И смотрит на нее слишком пристально, и глаза опускает ниже, чем положено, еще и пытается что-то на ухо прошептать. Иногда даже хотелось схватить девушку за руку и утащить за собой. Увезти домой и целый день не выпускать из постели. Чтобы снова вся мной пропиталась. Оставить следы от губ и рук на ее теле. Заполнить целиком, и тело, и, тем более, мысли.
— Не надо на меня так смотреть, — попросила Ника.
— Как так?
— Мы в зале Античного мира, но не пещерных людей, — она снова засмеялась. — А ты сейчас похож на одного из них. Того и гляди, схватишь, закинешь на плечо и утащишь в свою пещеру.
— Знаешь, мне этого очень хочется, — признался я.
— Знаю. Вот только повода у тебя ревновать никакого нет, — Ника стала серьезной, на мгновенье дотрагиваясь до моей ладони и сжимая пальцы. Мне не нужен ни этот грек, несмотря на все его заигрывания, ни кто-то другой.