Ты на меня не смотришь
Шрифт:
И в следующую секунду теплые сильные руки сгребают меня в охапку, а горьковатые мягкие губы касаются моих, затягивая в волнующий, распаляющий изнутри поцелуй.
Я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть, потому что ноги дрожат, и все тело прошибает током. Тепло яркими всполохами затопляет изнутри. Ян то нежно касается, то грубо цепляет губы, кусая, наказывая. И я не уступаю. Мне тоже было больно. Я тоже страдала.
– Не отпущу тебя больше, слышишь?
– его голос разливается истомой. – Даже
– Не отпускай - прошу, обнимая ладонями его скулы, чувствуя пробивающуюся щетину. – Пожалуйста.
– Такая красивая - шепчет хрипло, вязко.
– Моя.
Ян сбрасывает бретель с моего плеча и прижимается губами, а я нахожу пуговицы на его рубашке и трясущимися пальцами, от накатившего волной неконтролируемого возбуждения, пытаюсь достать их из петель, чтобы, наконец, коснуться шелковистой на ощупь кожи.
И я уже настолько не контролирую всего происходящего между нами, что даже не замечаю, как Ян подхватывает меня за бедра, подсаживая к себе на талию, и уносит в спальню. Только цепляюсь крепче и целую родинки на шее.
Лишь бы больше никогда не отпускал. И не верю, что Ян – мой. Самый лучший, самый красивый и мой. Прокричать бы на весь мир, чтобы самой в это, наконец, поверить.
– Люблю тебя – раздается у самого уха сквозь ласкающие поцелуи, когда холодный шелк касается обнаженной спины.
Глава 30
Университет, второй курс
Ян
Я осторожно раздвигаю дверцы гардеробной, достаю первые попавшиеся под руку джинсы и снимаю с вешалки черную толстовку.
Позади раздается шорох. Оборачиваюсь. Полина перекатывается на бок и, подтягиваясь на локте, привстает, сонно хмурясь.
Растрепанные после сна волосы облаком прикрывают обнаженные плечи и грудь. Чуть не облизываюсь от такого соблазнительного вида. Вот бы никуда не уходить, а остаться с ней рядом. Подмять под себя теплое гибкое тело и целовать медленно, выбивая стоны, и упиваться ее беззащитным от накатившего возбуждения видом.
Поля... Понимает ли она вообще, как я повернулся на ней?
Застегиваю молнию на толстовке и возвращаюсь к девчонке. Облокотившись коленкой о кровать тянусь к ней. Губы припухлые и покрасневшие от ночных поцелуев. Нежно касаюсь.
– Только не уходи, слышишь? Дождись меня.
Сама прихватывает мою губу. Целует так, что крышу рвет.
– У меня сегодня занятия с группой в студии.
– Во сколько?
– спрашиваю между поцелуями.
– В шесть - Полька томно выдыхает мне в рот.
– Я вернусь раньше. Успею в общагу тебя закинуть за вещами, а потом в студию отвезу... Не уходи, дождись.
– Хорошо - улыбается.
Эта ее ленивая улыбка вызывает табун мурашек по позвоночнику.
– В холодильнике бери, все, что хочешь. Там полно еды. Мама с Зульфией передает.
– О, соскучилась по ее стряпне.
– Люблю тебя - шепчу и последний раз касаюсь губ, прежде чем уйти.
В холле клиники меня уже поджидает взъерошенный Дэв. Придирчиво осматривает и ехидно скалится.
– Бро, теперь и ты похож на счастливого придурка.
Хмыкаю, пожимая ему руку.
– Не тебе же одному.
– Я уже узнал, Сокола в палату перевели. В себя пришел. Но есть и плохие новости.
Поднимаемся на третий этаж в отделение травмы.
– Какие?
– Ему ногу по частям собрали. Байком придавило нехило. Придется дружку нашему полгода, как минимум, в коляске погонять.
– Переживет. Главное, жив остался.
– Да, это точно.
Тим открывает дверь в отделение.
– Палату знаешь?
– спрашиваю друга, оглядываясь по сторонам.
– Да, в триста шестой наш Сокол.
В коридоре у палаты сидит его отец, Виктор Андреевич. Как только замечает нас, поднимается.
– Здорово, парни - пожимает нам по очереди руки.
– Доброе утро, Виктор Андреевич. Как он?
– Злой, как черт. Все медсестер распугал.
– Что-то непохоже на него - хмыкаю.
– У него есть кто сейчас?
– спрашивает Тим.
– Да, там мать. А девчонку он прогнал. Орал на всю палату. Правда, она не ушла, в кафетерий спустилась за кофе. Вы не знаете, что у него с этой Лилей? Хорошая девочка.
– Ну, они, вроде как, встречались. Но уже расстались.
– А-а, тогда ясно. Нам он ничего о своих девушках не рассказывает. Не знакомил ни с кем еще. Мать давно мечтает, чтобы за ум взялся и перестал девок без разбору портить.
– Ну, это вряд ли - язвит Тим.
Наверное, про свою Таню вспомнил. Накрыло немного.
– Вы бы съездили домой, отдохнули, а мы тут с ним побудем - предлагаю, чтобы сменить тему.
– Это можно, ребят. Только Нину нужно как-то увезти.
– Мы уговорим - вызывается Тим.
Открываю дверь палаты. Ник лежит на высокой кровати с подъемным механизмом, до груди покрытый одеялом. Поверх него закинута нога, упакованная в гипс. На лице ссадины, губа зашита и пластырь на лбу. Права рука тоже в гипсе, а в остальном, вроде, норм. Легко отделался.
– Здорово, братан с новым днем рождения тебя!
– улыбаюсь во все тридцать два.
– Чтоб я сдох!
– стонет тот в ответ, прикрывая глаза.
– Мальчики, доброе утро - переводит на нас благодарный взгляд Нина Викторовна, мать Соколова.