Ты не чужая
Шрифт:
— Мы слышали, что ты плакала, и вот пришли проверить, не стало ли тебе лучше, — добродушно сказал Кэл и присел на кровать.
Тайлер лежал между ними, и это казалось так естественно — они все трое вместе. Она поцеловала его в ямочку на щеке. Невозможно было смириться с мыслью, что больше ей никогда не придется этого делать.
— Звонила Уитни, ей удалось уговорить Джона перенести встречу на завтра.
— Слава богу. — Диана непроизвольно потянулась к Кэлу и сжала ему руку.
— Как ты смотришь
Ей понравилось его предложение.
— Где это?
— В городе. Купим обед, расположимся под деревом. Там есть где погулять. Можем взять Тайлеру коляску. Если тебе лучше.
— Я хорошо себя чувствую. Когда я была у доктора Брауна, он дал мне таблетки. Их нужно принимать по утрам. Я буду рада подышать свежим воздухом.
— Хорошо. Тогда собираемся?
Это не заняло много времени, и вскоре они выехали. Было жарко, и Диана собрала волосы в конский хвост с помощью белой резинки. Обнаружив в ящике целую кучу таких резинок, она поняла, что раньше ими часто пользовалась.
На Тайлера она надела светло—зеленый костюмчик, сама переоделась в шорты и желтый топ. Кэл тоже надел шорты и черную майку, а на ноги — итальянские сандалии.
Он ничего не сказал, но говорили его глаза. В них сиял свет, который ей едва ли приходилось видеть.
Диана не помнила, но что-то подсказало ей, что раньше они любили такие поездки. Он вел себя как счастливый человек — такое невозможно сыграть. Исчезли скорбные складки вокруг рта, движения стали стремительны, как будто он с восторгом предвкушал поездку.
По правде говоря, она тоже была в восторге, что отправится с мужем на прогулку. Она считала, что Кэл очень красивый мужчина. Темные глаза и волосы, хорошо сложенная фигура притягивали ее как магнитом.
Когда они оказались в парке, Диана поняла, что ревнует его к каждой встречной женщине. Все обращали на него внимание. Кэл излучал некую ауру мудрости и силы.
Вскоре Диана расслабилась и просто наслаждалась обществом мужа и сына. Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.
Они забавлялись, глядя на семейство перепелок, разгуливающих по газону прямо перед ними, а потом Кэл купил сандвичи и мороженое, и они уселись на плед под огромной сосной.
Стали есть, но Тайлер не пожелал оставаться в стороне, и они по очереди держали его бутылочку со смесью.
— Он лучший на свете ребенок.
— Это потому, что ты замечательная мать.
Диана поперхнулась.
— Благодарю, но нужно и тебе отдать должное в его воспитании.
— А как же.
Глаза Кэла сияли. Он лег на спину и положил Тайлера себе на грудь.
— Помнишь рубаи Омара Хайяма?
Она доела мороженое, вытерла губы салфеткой и сказала:
— Ты имеешь в виду «Буханка хлеба, кувшин вина и ты»?
Он
— Видимо, тогда он еще не был отцом, иначе сказал бы: «Буханка хлеба, кувшин вина, бутылка смеси для младенца и ты».
Она засмеялась и вдруг подумала: как это жестоко, что она помнит стихи, но ничего не помнит о собственной жизни!
— Не смей! — предупредил Кэл. Каким-то неведомым инстинктом он прочел ее мысли.
— Просто наслаждайся моментом и не оглядывайся назад.
«Он прав, Диана».
— Я наслаждаюсь. Больше, чем ты думаешь.
— Как и все мы. — Он поднял над собой Тайлера и подул ему в животик. Малыш радостно расплылся в беззубой улыбке.
Кэл положил малыша на одеяло между ними. Диана повернулась на бок и пощекотала Тайлера цветком клевера. Он поморгал глазками и чихнул. Кэл тихо засмеялся.
Глаза Дианы заволокло слезами.
— Он такой беззащитный, правда? Невинная кроха.
— Полностью отданный на нашу милость, — пробормотал Кэл. Его нежный взгляд остановился на Диане. — Точь-в-точь такой была и ты, когда я пришел в палату после твоего падения. Ты была беззащитна, как новорожденный младенец. Давно хочу сказать тебе. — Глаза его влажно блестели. — Диана, ты самый мужественный человек, которого мне доводилось встречать. Не знаю, что бы я делал, окажись в твоем положении, как бы на все реагировал. Но точно знаю, что не мог бы вести себя с таким терпением и тактом, как ты. — (У нее в груди возникло такое ощущение, будто она задыхается.) — Спасибо, что доверяла мне. Но рядом с тобой я чувствовал себя таким беспомощным, что ты и вообразить не можешь.
«Я видела эту беспомощность в твоих глазах, Кэл».
— Ты прекрасно относился ко мне и к ребенку. Доверять тебе было легко.
— О большем я не имею права и просить, — проговорил он осевшим голосом. — Стемнело, давай поедем домой.
Столь быстрое окончание разговора застало ее врасплох, как и пафос его последнего замечания.
«О большем я не имею права и просить». Эти слова непрерывно вертелись в голове, пока они шли через парк.
На полпути к стоянке машин они проходили мимо очереди к аттракционам, в которой стояли одни подростки. Кэл заметил ее взгляд.
— Хочешь прокатимся на карусели?
— Да, пожалуй.
Они поставили к ограде коляску, Кэл купил билеты.
— Какую выбираешь лошадку?
Других желающих прокатиться на карусели не нашлось, и можно было выбирать.
— Я беру белую.
— А мы с Тайлером по соседству черную.
Карусель завертелась. Ее лошадка, качаясь взад и вперед, двинулась по кругу. Сделав один оборот, Диана почувствовала головокружение и дурноту. Руки мертвой хваткой вцепились в игрушечное дышло. Какая беспечность! Зачем она согласилась прокатиться на карусели?