Ты не мой BOY
Шрифт:
Как интересно вышло, да, Корниенко? Горишь? Нормально тебя жарят? Качественно дерут? Качественно.
Ухожу.
Глава 19 - Мясорубка
Саундтрек: NЮ - Рассвет
Блять...
Паскудно как...
Сижу в тачке, прислонившись виском к холодному стеклу. Движок работает, убаюкивая. И хочется думать не о том, что будет, а о том, что было. Закрываю глаза, бережно упаковываю все мгновения поглубже, боясь слишком в них купаться, чтобы эмоции оттуда не растратились слишком быстро. И ещё можно было доставать и чувствовать их иногда...
Ладно. Хватит. Впереди мясорубка.
Снег валит, словно назло.
А мне до утра этот снег сегодня лопатой кидать... Это в лучшем случае.
Где капитана ловить?
Набираю пацанов со своего взвода.
– Малышкин там?
– Вечерняя у него сегодня. Скоро явится.
Смотрю на часы.
Вернись! Побудь с ней. У тебя ещё пара часов...
Нет. Нельзя... Нам говорить придется. А молчать дальше - это уже всё. Амнистии не подлежит.
Что говорить будешь капитану, Корниенко? Тебе Полина добро на каминг-аут не давала. О том, что было между нами даже заикаться нельзя. Только про себя говорить можно.
И я стою под окнами, в этом "стакане" из этажей. Она там где-то высоко-высоко. А я на дне.
Что может быть банальнее и тупее признания в любви "до". Правильно, только цветы "после".
Я заказываю... Потому что я тупой и банальный. На ее телефон, на вечер доставку. Что это, блять? Зачем?
Если я ничего не разрулю, как они будут выглядеть?.. А все будет выглядеть таким дерьмом, что цветы уже ничего не решат принципиально в этой картине.
Огромный букет бордовых роз.
Смещая рычаг вперёд, трогаю тачку с места.
Ненавижу возвращаться в казармы вечером. Потому что влетаю под плановый медосмотр. Неведомо нашим демонам, что это вещь личная, а не публичная. Да похуй, уже...
Отец звонит...
Не беру трубку.
"Денис, не возьмешь трубку, заблокирую карту".
Вот, сука. Набираю.
– Да.
– Где ты?
– В училище еду.
– У тебя же больничный.
– По распорядку, я должен болеть в местном госпитале, если мое состояние не критично. Оно не критично.
– Понятно. Веди себя нормально. На новый год ты должен быть дома. У нас семейная фотосессия.
– Ок. Все?
– Все...
– недовольно.
Скидываю.
С тяжёлым сердцем еду в пригород, в сучилище.
Переодеваюсь на КПП. Выключаю телефон.
– Малышкин приехал?
– Нет ещё.
Черт...
– О, Корниенко!
– жму молча пацанам руки.
– А ты чего сегодня?
– Надо так...
– Куда?
– ловит меня сзади за ремень сержант, тормозя мою попытку ускользнуть в казарму.
– В столовую сначала. Потом - на вечернее построение.
На построение приходит к нам коновал. И мы в строю как дебилы - в трусах, в один ряд.
Вес, рост, лимфоузлы, температура... Общее состояние, отсутствие следов насилия.
Рядом стоящие пацаны толкают меня в плечи своими.
– Дэн...
– кивают друг другу пацаны на мою расписную грудь.
– Чего за херня?.. Сейчас же всех взъебут.
– Потерпите!
– оскаливаюсь я.
Я же терпел.
– Корниенко... Это что?!
– открывает шокированно рот врач.
– Стигматы, товарищ старший лейтенант.
Все тихо ржут.
А зря. Ничего смешного.
– Ты чо, клоун?! Нас же всех на кол натянут!
– А Вы у себя их наличие не отмечайте, товарищ старший лейтенант.
– Ты дебил, Корниенко? Два месяца как камеры везде стоят, - оборачивается себе за спину, смотрит под потолок на лампу.
– В смысле - везде?!
– застываю я.
– В коромысле!
– Нахрена?
– Для фиксации фактов неуставных взаимоотношений.
– Э! А я против!
– делает кульбит мое сердце.
– Против видеосъёмки!
– Ты уже все давно подписал, курсант. Короче...
Отходит на пару шагов. Звонит.
– Товарищ капитан, у нас тут ЧП очередное в вашем взводе. Да, кто! Корниенко, как обычно... Ждём.
Скидывает.
– На весы все!
Мое сердце испуганно стучит, уже понимая, что мне пиздец. Я даже ещё сформулировать не могу почему. Просто чувствую неконтролируемую тревогу и темно в глазах.
Встаю на ледяную платформу последним.
Он щелкает “пистолетом” мне в лоб.
– Тридцать шесть.
Хмыкает. Щелкает ещё раз.
– Тридцать пять и девять. Сломался что ли... Или ты умер, Корниенко и остываешь?
– Может быть.
Опускает взгляд на весы.
– Корниенко, минус три кг... Единственный. Ты издеваешься, я не понимаю?
– Ну что я могу сделать?!
– срывает меня внезапно на рык.
Пацаны замолкают.
– Что там?
– слышу сзади голос Малышкина.
– Минус три.
– Это не ЧП, лейтенант. Это дополнительная порция на ужин.
Фу, бля...
– И десять индивидуальных тренировок по рукопашке.
– А можно двадцать?
– равнодушно прошу я.
Мне ещё от Полины пиздюлей получать. Если, конечно, она вообще в мою сторону посмотрит.
– Двадцать?
– дёргает бровью.
– Тридцать, клоун.
– Спасибо, товарищ капитан.
Обходит меня. Смотрит на ссадины на груди.
– А вот это уже ЧП... Жаль.
– Чего жаль-то?
– с недоумением смотрит на него коновал.
– Жаль, что тот, кто бил, не добил. Одевайся. В кабинет мой, писать объяснительную будешь. И два наряда вне очереди на уборку территории, человек-лопата.
Сижу над листком, пишу по привычке какую-то веселую неправдоподобную дичь, про инновационные методы лечения в больнице...