Ты… не моя…

Флёри Юлия

– Как ты ему объяснила своё желание? Или это в порядке вещей: забраться к кому-нибудь в дом.

– А почему я должна ему что-то объяснять? Его работа исполнять, а не спрашивать.

– И не боишься, что мужу доложит?

Ада неприлично громко фыркнула.

– Тоже мне муж! Лёня мой любовник. – Заявила, не смущаясь весьма нелестного положения. – Не больше и не меньше. Сожитель, если тебе так удобнее. Просто ему нравится подобное представление. Нравится, когда мужем называю, но едва ли это даёт ему право меня контролировать. Но Витя ему, конечно же, доложит, тут ты прав. – Потянула досадливо. – В конце концов, это его работа. Не представляешь, чего мне только стоило выдержать его долгий взгляд, когда от тебя в прошлый раз забрал. –

Усмехнулась, припоминая. – В этот раз сослаться на паническое состояние после переохлаждения не получится. Но я вполне могу сказать, что забыла у тебя своё платье. Ведь я же его действительно забыла. – Глазами стрельнула и хитрую улыбку сдержала.

– Ну да, а потом мы вместе его искали. Сколько ты там у меня уже гостишь? – На золотые наручные часики головой кивнул, а Ада их демонстративно с запястья сбросила и отодвинула от себя дальше.

– Почему он тебя вообще интересует? Я же сказала, что не муж, так, в чём беда? Человек всегда имеет право выбора и в данной ситуации ты нравишься мне гораздо больше, чем Лёня. К тому же он считает меня сумасшедшей.

– Тебя? – Слава присвистнул. – Быть такого не может. – Широко издевательски ухмыльнулся. – Но ему, как… профессору… каких наук ты его представила? Я что-то не припомню.

– Профессор психиатрии. Он изучает границы сознания, развитие личности путём самовнушения. Считает себя недостающим звеном между богом и людьми, а меня лучшим экземпляром своей коллекции психов с расстройствами того самого сознания.

– Да, да, ему, как профессору психиатрии наверно виднее. Вот только… Спать со своей пациенткой? Наверно это аморально. Что по этому поводу говорят учёные умы?

– Умы считают меня его фатальной ошибкой. Один профессор Буланов чего стоит… Он смотрит на меня с укором, покачивает своей маразматической головой, украшенной козлиной бородкой и каждый раз призывает Лёню отправить меня на лечение в его санаторий, который является самой настоящей психушкой. Только для психов из элиты. Оказывается, их не так мало…

– Да брось. Наверняка тебе ничего не стоит очаровать его седовласого наставника. Я ведь правильно распределил роли? – Губами причмокнул, получив её одобрение во взгляде.

– Слава, а ты мне всё больше и больше нравишься! И, конечно, ты прав. Но без Буланова наша с Лёней жизнь была бы скучна и однообразна. – Плечами пожала, прикидывая. – Он с таким азартом, с брызжущей слюной убеждает его затолкать меня в мягкую комнату, что…

– В мягкую комнату? – Уточнил Слава, губами причмокивая.

– Да. Специальное помещение без единого твёрдого предмета. На самом деле жуткое место, ведь в отличие от обычных палат, даже о простейшем физиологическом желании сходить в туалет тебе приходится отчитываться перед санитарами, просить. А они ой, как рады, когда их упрашивают «золотые детки» богатеньких родителей. Эти шакалы тогда за всю свою жизнь отыграться пытаются, за все унижения и оскорбления. А ты себя полным ничтожеством чувствуешь. Хотя, по сути, находясь там, им и являешься.

По мере того как говорила, за Славой и выражением его лица наблюдала. Маска азарта давно слетела, теперь отображалось пусть и смутное, но понимание, осознание. Он нахмурился и подобрался, выпрямляя спину. Дыхание задержал прежде, чем спросить решился.

– Ты сейчас серьёзно? – Недоверчиво усмехнулся, а потом улыбка с его лица пропала: Ада не шутила и между делом продолжила.

– Лёня в принципе неплохой парень, но вот его навязчивое желание непременно вылечить меня от тех расстройств психики, которые сам же и диагностировал, иногда напрягает.

Слава присмотрелся, на что Ада громко рассмеялась.

– Перестань. – Отмахнулась. – Ты же видишь, что я не буйная. К тому же мало кто действительно разбирается, где находится та тонкая грань между реальной и сумасшедшей жизнью. Иногда проще притвориться нормальным. Промолчать, когда нужно и не заметить, пройти мимо, когда об этом вопит инстинкт

самосохранения. Только вот далеко не каждый прислушивается к голосу разума и порой идёт против мнения большинства. Пытается противопоставить себя целой толпе. Тогда человека называют сумасшедшим. Иногда он заслуживает это звание только лишь из-за того, что понимает в этой жизни больше остальных. Видит между строк и мысли чужие, будто для него одного наяву написанные, озвучить может.

– Твой вариант? – Догадался Слава и насторожился, когда Ада, задумавшись, смолкла.

– Почему нет? – В итоге прозвучал её глухой голос, но в словах, в манере подачи сквозило сомнение.

– Знаешь всё и обо всех. – Подсказал Слава и Ада понимающе улыбнулась, опустила взгляд. – А что скажешь обо мне? – Резанул неприятной интонацией, заставляя на него отзываться, и Ада вызов приняла. Правда, чувствовала себя под испытующим взглядом неуютно.

На самом деле профессора Буланова с его бесконечными тестами вспомнила. Как он толкает в руки листы и подначивает ответить на вопросы то, что думает. Так же смотрит, ожидая, что Ада испытание провалит, но она не привыкла разочаровывать людей.

– Ты часто собеседнику в глаза смотришь. – Проронила осторожно. Слава смысла не уловил и фыркнул.

– И что? Многие так делают, пытаясь подавить волю, внушить верную, с его точки зрения, мысль. – Более слабый всегда поддаётся. – Пояснил, на что Ада грустно усмехнулась.

– Это так, но ты смотришь не для того, чтобы внушить. Ты понять пытаешься. То, что не сказано, услышать. Пытаешься считать реакцию человека и непрерывно анализируешь. Это как необходимая зарядка для ума, ведь использовать его тебе теперь не к лицу. Я имею в виду твою новую жизнь, где ни к чему демонстрировать проницательность и стальную хватку. И то, что прежде ты смело озвучивал, теперь оставляешь при себе. Чаще всего. Ты даже на меня сейчас смотришь и уловить несоответствия пытаешься. Сравнить то, что было, с моим новым отображением. Ты устал. От своей жизни устал. Скучной, однообразной. Что заставило тебя измениться? Ты не слабак, но людям доверять перестал, значит, предательство. То самое, что больнее всех на свете. Когда близкие предают. Подружку с возможной изменой отметаем сразу – не твой вариант. Плюнуть и растереть – найдёшь новую. Значит, предательство в момент, когда искал поддержки, когда помощи ждал. Твоя походка. Походка хозяина жизни. Передвигаешься не торопясь, вальяжно раскидывая ноги в сторону, осторожно, будто крадучись перекатываешься с пятки на носок. Как в детстве на занятиях по физкультуре учили. Только делаешь ты это не с целью себя показать, как думают многие и заранее боятся. Ты боишься показать себя настоящего, уязвимого, почувствовать самому и продемонстрировать остальным собственную слабость. Ведь хромаешь. На обе ноги. Травма? Автомобильная авария?

Слава на её замечания лишь рассеянно улыбнулся.

– Что ты почувствовал в момент, когда меня с другим увидел? – Не пыталась предсказать, диалога ждала.

– Ревность. – Выдал на выдохе, но в голосе его похвала ощущалась.

– А разве имел на это право? – Намеренно уколола, а Слава оскалился.

– Считаешь, должен был спросить позволения у твоего любовника? – Хмыкнул, понимая, что на её провокацию отзывается.

– Ты смотрел нам вслед. Зачем?

– Хотел запомнить тебя рядом с ним. Запомнить настолько, чтобы в мозгу отложилась эта ассоциация: Ада – чужая женщина.

– Зачем?

– Чтобы ты не смогла сломать выстроенную за многие годы жизнь. Мою жизнь.

– А разве ты её строил? Или строил себя, чтобы этой жизни соответствовать? Этой жизни, этому миру?..

– Ада, ты предсказуема. Я уже знаю твой следующий вопрос. – Проговорил, но высказыванию своему не обрадовался. Она развела руками.

– Так, ответь на него.

– Я тебя хочу. – Прошептал на грани слышимости. – И ты хотела это услышать, милая. Что нужно сделать дальше, чтобы идеалу соответствовать?