Ты не знаешь о дочери
Шрифт:
– Я пойду к университету, – ответила я. – Поздравляю его, подарю всё-таки свой подарок… Ребята делали же, старались. Может быть, нам удастся поговорить там?
Я с надеждой смотрела на подругу, словно от неё зависело сейчас станет со мной говорить Рома или нет.
– Кать, – вздохнула она. – Ты почти неделю лежала кулем на кровати и рыдала. Ты уверена, что стоит идти туда? Ты уверена, что тебе не станет хуже от этой встречи? Может быть, лучше я съезжу? Передам сама подарок, поздравлю от тебя, спрошу, может он соизволит с тобой поговорить
– Нет, – категорично отказалась я. – Поеду сама.
– А если он не станет говорить с тобой? – спросила Даша. – Ты понимаешь, что это только добавить тебе стресса ещё?
– Я должна попытаться, Даш, – села я на кухонный стул и закрыла лицо руками. – То, что я ничего не понимаю: что случилось, почему он ушел, в чем моя вина и как это можно исправить – меня душит и не даёт жить дальше. Возможно, он хотя бы объяснить мне, в чём я перед ним провинилась, что Рома меня так казнит без шанса сказать и слово, без шанса на помилование. Я не понимаю! И это…очень тяжело.
– Я знаю, солнышко, – присела Дашка рядом и обняла меня со спины. – Понимаю. Я и сама места бы не находила, попади я в такую ситуацию, как ты. Он поступил очень жестоко. Что бы ни сделала ты, он не должен был вот так уходить. Как будто выкинул тебя как ненужную вещь. Но ведь это не так! Он тебя любит, я же видела, как он тебя в школе добивался, как уговаривал тебя вместе жить – ты многое значила для него, и ему наверняка тоже больно! Но почему Роме его дурья башка не даёт просто поговорить с тобой, я не могу понять.
– Я тоже не понимаю, – еле выдавила я из себя, ощущая как собирается новый острый ком в горле, который в последние дни становится мне привычным – потому что я всё время плачу. – За что он бросил меня, вот так жестоко? Словно я ничего для него и не значила.
– Нет, ты точно значила для него много, – вздохнула Суворова, поглаживая меня по спине. – Я тоже не знаю, милая, почему так.
В ответ я лишь тихо плакала не понимая, как выбраться из этого тупика. Я так мечтала понять, что же натворила, как исправить всё, как вернуть его. Я готова была валяться в ногах Ромы, только бы он объяснил мне, простил, что бы я не натворила – я замолю все свои грехи! Я готова была встать на колени, всё, что угодно… Но не могла даже дозвониться. И встретить его в дверях университета в день получения диплома и его дня рождения – единственный шанс с ним поговорить.
Знаю, Даша бы меня за это осудила бы, но мне всё равно. Я была готова как угодно унижаться, только бы узнать, что произошло.
Почему он разбил моё сердце?
Почему он растоптал мою душу?
Почему он разбил меня?
Почему разбил нас?
Я даже и подумать не могла, что когда-то он поступит со мной вот так, зная, что я совсем одна в этом мире, что я привязалась к нему как родному человеку, я считала его своей семьёй, а теперь снова осталась одна против всего мира… Так хочется позвонить ему, ощутить поддержку, плечо, осознать, что я не одинока, но… Тот, кто
– Неужели такой гордый? – проворчала Даша. Даже она, несмотря на то, что жутко его не любит с самого начала, и так и не смогла подружиться с Ромой, звонила ему тоже, чтобы попытаться вывести его на разговор с неизвестного номера. Но Рома трубку не взял… – Что же ты такое натворила-то, в его понимании катастрофическое? Повёл себя как глупый пацан – просто убежал. Надо же было просто открыть рот и высказать свою обиду! Может, всё не так страшно бы оказалось. Индюк гордый… А ты ещё по нему убиваешься!
– Я люблю его… – говорила я, пока по моим щекам бежали слёзы, падая прямо в суп, который Даша поставила рядом, но к которому я не притронулась. – Я не знаю как жить без него. Я не умею…
– Научишься, – сжала она мои плечи. – Не ты первая, не ты последняя, Катюня. Чаще всего мужики – козлы редкостные. Мы за ними готовы бежать по стеклу, раздирая пятки в кровь. Потому что любим и всё прощаем. А они… Ты ему веру, жизнь, любовь, а он тебя вот так… Надо отпустить. Ты сильная, и ты справишься. И ему бог судья…
Глава 14
Я ждала у дверей университета его больше часа. Когда его курс стал потоком выходить с вручения дипломов, хохоча и радуясь, и словно бы издеваясь надо мной, я сразу ухватила взглядом Рому.
Он, в торжественном костюме, безумно красивый, шёл в общем потоке, но он не улыбался. Лицо было напряжённым и отстранённым. Даже в такой день радости в нём нисколько не было. И я понимаю, почему – он страдает не меньше меня. Я чувствую его и на расстоянии. Я всегда ощущаю, что ему больно. А сейчас он испытывает именно муки. И мне больнее от этого вдвойне.
И я рискнула – окликнула его и вышла из тени.
– Рома…
Я почти шёпетом назвала его имя. Сил кричать просто не было. Едва я увидела его, такого родного и чужого одновременно, грудь и горло тут же словно стянули крепким жгутом – ни вдохнуть, ни закричать. Но он услышал…
Он остановился так резко, словно врезался в стену. Напрягся. Конечно, он узнаёт мой голос… Желваки так и заходили ходуном. Он медленно повернул голову на меня и от его взгляда мне захотелось плакать ещё больше, а ноги сами собой стали делать шаги назад. Но отступать нельзя, больше шанса поговорить с ним у меня не будет. Я невероятной силой заставила себя остаться на месте и повторить:
– Ром…
Он поджал губы и подощёл ко мне. Ухватил за локоть и отвёл меня в сторону, за угол университета, чтобы нас никто не мог уже слышать.
– Ну чего ты пришла? Зачем? – накинулся он на меня.
– Я поговорить хочу, – ответила я, взглянув в его глаза. – Имею я право знать, что случилось?
– Дурой прикидываешься? – уставился он на меня.
– Я? Н-нет…
– А чего ты припёрлась?
– Поговорить! Почему ты меня бросил, почему не отвечаешь? Ромка, я же с ума схожу… Мне так больно, так плохо…