Ты никогда не исчезнешь
Шрифт:
Нектер, стоявший со сковородкой в руке, присвистнул от восхищения, услышав это.
— Мы проверили, чем она занималась, — уточнил Леспинас. — Незадолго до убийства у нее случилась стычка с Жонасом Лемуаном.
Леспинас сделал короткую паузу. У него хватило такта не напоминать Нектеру о его любительском расследовании.
— Все привязано к тому дню, когда Тому должно было исполниться десять лет. Сегодняшний день — болевая точка в ее помешательстве. Мадди Либери нейтрализовала Амандину, введя ей опиоид, — врачи еще расскажут нам,
На этот раз руку поднял Фабрис Саломон:
— Уточнение!
— Что, Фаб?
— Куда она собиралась бежать с этим мальчиком? Что было в ее планах после похищения? И зачем вся эта инсценировка и после, и перед тем?
Леспинас откинулся на спинку стула. С удовольствием принюхался к запаху жарящихся грибов с травами. Повар из этого придурка Патюрена куда лучше, чем полицейский. У него, Леспинаса, на руках три убийства, один из убитых — ребенок, но от Нектеровой стряпни поневоле разыграется аппетит.
— Откуда мне знать? — В голосе лейтенанта впервые послышались нотки раздражения. — Психолог, возможно, сказал бы, что она старалась изменить прошлое, вернуться в то время, когда ее сын еще не утонул, спасти его, пока ему не исполнилось десять лет. А для этого ей требовалось, чтобы все происходило почти в точности так же.
— Возражение, — снова заговорила Савина, даже не подняв руку. — По вашей теории Мадди Либери давно задумала свой план и терпеливо подготавливала похищение. Но ведь она все время предупреждала нас с Нектером и больше всего боялась, что Тома сегодня похитят.
Леспинас снова втянул ноздрями упоительный запах омлета.
— Что ж, или она настоящий демон и хладнокровно воспользовалась вашей наивностью (услышав про наивность, Савина поморщилась — ну спасибо.)… или в самом деле ненормальная и не помнит, что делала. Этот синдром часто встречается в детективных романах и фильмах: расстройство личности, шизофрения, одна половина мозга не знает, что делает другая, «это была не я, а кто-то еще».
Нектер на мгновение поднял глаза от сковородки:
— А все это безумие сегодня утром? Катание в лодке по озеру, скалолазание…
Леспинас заговорил увереннее — похоже, и он задавал себе эти вопросы:
— Должно быть, Мадди Либери хотела, чтобы все выглядело так, будто Том утонул в Павене. Она гребла на середину озера, чтобы оставить там его шапку, шарф или рукавицу. Знала, что в Павене тело найти почти невозможно, Тома посчитают утонувшим, а она заберет его и сможет вырастить под другим именем.
— Звучит убедительно, — снова восхищенно присвистнул Нектер и посолил омлет. — Она считает, что десять лет назад у нее украли сына. И возвращает себе украденное.
— Но все пошло не так, как предполагалось, — сказал Леспинас, более чувствительный к кулинарным талантам Нектера, чем к его комплиментам. — Ты приехал к озеру и увидел ее. А потом появились мы и отрезали ей все пути к отступлению. Мы были слишком далеко, чтобы ее разглядеть, но она не могла не заметить наши мигалки. На задуманную инсценировку времени уже не было. Оставался единственный выход: бежать с Томом, для нее — Эстебаном, наверх по скалолазной стене. Совершенное безумие в такую погоду! А дальше ты все знаешь. Том поскользнулся, упал в озеро и утонул. Как и ее сын десять лет назад. Она хотела его спасти — и она же его убила!
Леспинас сделал паузу, словно ждал, что его блестящее рассуждение встретят громом аплодисментов. В конце концов, этот Боколом-дуболом не зря суетится со своим омлетом. Есть риск, что расследование затянется, ведь добиться признаний будет непросто, он один против двух Мадди Либери — врача с безупречной репутацией и не отвечающей за свои действия психопатки… Не говоря уже о том, что он вернулся с озера промокший и измученный.
На него вдруг навалилась усталость. Савина Ларош снова подняла руку:
— Ты не слишком увлекся? — Социальная работница не стала дожидаться, пока он даст ей слово. — Уговорить Тома куда-то пойти с ней среди ночи, потом сесть в лодку в такую метель, а в довершение всего — еще и влезть на скалу высотой двадцать метров…
Нектер убавил газ под сковородкой и немного полюбовался своим шедевром.
— Послушай, Савина, ты ведь видела затонувшую деревню, которую Том построил у себя под кроватью? — спросил он. — Тот же бред, что ее сын рассказывал своему психотерапевту. Да этот макет — уже доказательство, что она совсем задурила ребенку голову.
Савина испепелила Нектера взглядом: не хватало еще, чтобы секретарь мэрии ее поучал. Ты бы, Боколом, помалкивал со своей паршивой интуицией…
— Мы все проверим, — успокоил их Леспинас. — Компьютеры, мобильные телефоны, почту. Поговорим со школьным учителем Тома, с воспитателями и аниматорами из центра досуга, с тренером по плаванию из бассейна. Обещаю вам, Савина, мы найдем…
— Простите, но я по-прежнему в это не верю, — стояла на своем Савина. — Я говорила с Мадди Либери, мы с ней вместе ужинали. И я хорошо знала Тома, это мечтательный и немного легкомысленный ребенок, но умный и смелый. Не из тех, кем можно манипулировать. Невозможно даже представить себе…
Леспинас, на этот раз не скрывая раздражения, ее перебил:
— Думаете, родители других детей могли себе такое представить? В каком мире вы живете? В Сирии или Афганистане десятилетних мальчишек убеждают, что их долг — взорваться, надев на себя пояс со взрывчаткой, или убить братьев и родителей. Не мне вам рассказывать, Савина, что детский мозг — это пластилин.
— А у Мадди Либери в голове хаос, — вмешался Нектер. — И если Боколому будет позволено дать вам еще один совет, помимо того, что к омлету как нельзя лучше подойдет сен-пурсен, то я бы вам порекомендовал позвонить ее психотерапевту.