Ты обещала не убегать
Шрифт:
Больной шизофреник! Черт! От одной мысли, что в моих венах течет его кровь, холодело все внутри.
— Скажи, что ты пошутил, дед! — едва слышно прохрипел в трубку. Но тот, сука, молчал.
— Скажи, — заорал в голос, отчего в салоне задрожали стекла.
— Пошутил? — язвительно переспросил старик. — Ах, да ты о Миронове? Нет, конечно, нет. Какие тут могут быть шутки. Ему действительно сейчас неважно, где он находится. Согласен, мои ребятки немного перестарались, восстанавливаться, если что, Геннадию придется долго. Но знаешь, мой мальчик, судьба этого горемычного все еще в твоих руках. Один неверный шаг и, поверь,
— Что ты хочешь? — выдыхаю. Миронов жив — это главное.
— Опять корявый вопрос, мой мальчик. Я много чего хочу. Например, чтобы единственный внук не втыкал в спину нож. Или, чтобы Горский поплатился за свой поступок. А еще до безумия хочу увидеть правнука. Да-да, ты не ослышался! У меня, оказывается, есть правнук — золотой мальчишечка! Привезешь мне его, Тимурчик?
— Да пошел ты, — просипел в трубку, понимая, что никогда не отдам ему сына. Никогда! Даже, чтобы спасти Миронова. Никогда и точка!
— Грубо, Тимур, грубо! — поучительным тоном ответил старик. — Я разве тебя такому учил? Ну да ладно. Ты просто неправильно меня понял, дорогой мой. Иного выбора у тебя нет!
Нервно замотал головой, хотя дед все равно не видел. Но я не принимал его слова: выбор есть всегда! Всегда!
— Ты уже в курсе, что ваше гнездышко в Беллано сгорело? — ни черта я не был в курсе! И ошарашенный его заявлением, практически моментально заглушил мотор и выскочил из машины. Я должен был догнать Ксюшу. Если дед говорил правду, ее нельзя сейчас было отпускать одну с сыном. Быстрыми шагами, бросив тачку посреди дороги, под звуки клаксонов недовольных водителей летел вдоль озера, не разбирая дороги, и крепко прижимал мобильный к уху. Дед не замолкал. А я не верил! Не верил! Но уже метров через сто начал улавливать запах гари и понял, что тот не обманул.
— Сука, — пугая прохожих, заорал я. — Да когда же ты успокоишься, а?
— Тише, тише, мой мальчик. Кому и надо успокоиться, так это тебе. Успокоиться и внимательно меня послушать, Тимур! Очень внимательно. Поверь, шутки закончились!
На секунду остановился и, ударив с силой стену какого-то дома, попытался собраться с мыслями:
— Говори, мразь!
— Мразь в нашем роду только одна, и это, к моему сожалению, ты! Не ожидал от тебя, Тимур, подобного! Не ожидал! Глупый поступок: красть по сути у самого себя. Очень глупый! Неужели ты не знал, что и так все мое состояние принадлежит тебе? Хотя уже неважно. Горский переписал все на мальчишку, ты знал? Это же просто чудо! Ты украл, а он вернул в семью! Даже неловко его сливать после этого. Ну да ладно, у него одна дорога — на нары. А вот правнука ты привезешь домой ближайшим рейсом, Тимур. Отныне я буду его опекуном, а за одним и распорядителем его огромного состояния.
Хотел послать его на все четыре стороны, как старик меня опередил, зло выплюнув очередную порцию бреда:
— Знаю, знаю, что пока твоя бывшая девка распоряжается моими деньгами, но, поверь, это ненадолго. За шкуру Миронова, я уверен, она быстро перепишет доверенность на кого угодно. А вот от сына отказаться заставишь ее ты, мой дорогой! Это тебе будет урок на будущее, чтобы знал, чью руку кусать не стоит, щенок!
— Больной ублюдок! — взорвался я и, оторвавшись от стены, вновь поспешил к дому. — Ничего Ксюша подписывать не будет! И ребенка ты никогда не увидишь! Понял? Никогда!
— Ну так тогда и ты не увидишь ни его, ни девки своей. Тоже кстати никогда. Я — не Федор, Тимур! Мои люди не промазывают. Хочешь проверим?
Я уже почти был на месте: толпа зевак впереди, машины полиции и пожарные. Не сразу отыскал в этой суматохе тонкую фигуру Ксюши, прижимавшую к себе сына.
— Мишенька, прицелься по-хорошему и скажи, например, что на этой шалаве надето прямо сейчас? — обращаясь к кому-то процедил дед.
— Толстовка бледно-желтого цвета. Волосы забраны в хвост. Вот только ребенка держит слишком близко, одно неловкое движение… — послышался фоном чужой мужской голос, а я забыл, как дышать. Смотрел на Ксюшку, до которой оставалось метров сто не больше, на суматоху вокруг, тщетно крутил головой в поисках деда и того мужика, а земля медленно, но верно уходила из-под ног.
— Не смей, — дрожащим голосом ответил старику.
— Не смей, — повторил, как в бреду, чуть громче.
— Я сделаю, что ты хочешь, только не смей стрелять!
Отключил телефон и перешел на бег.
40. Доверься мне
— Ермолаев звонил, — крепко прижимая нас с сыном к себе, подтвердил мои догадки Тимур. — Мы уезжаем. Срочно!
Я видела Черниговского всяким: нежным и агрессивным, грубым и ласковым, безжалостным и жалким, но напуганным — никогда. Его голос не дрожал, движения не выдавали волнения, но во взгляде застыл ужас.
— Срочно не выйдет: нужно осмотреть дом и составить список пропавших вещей, — надеялась, что мне просто показалось, а потому решила обратить его внимание на происшествие с виллой. В любом случае, чтобы уехать — нужно было собраться.
Руки Тимура лишь сильнее сжались обручем на моих плечах.
— Хрен с ними, с вещами, документы и деньги у меня с собой. Времени у нас считанные минуты.
Внутри бешеными темпами начала нарастать паника, как бы я не пыталась себя успокоить.
" Здесь полно народа. В двух шагах от нас машина полиции, соседи, пожарные. Здесь мы в безопасности", — крутилось беспрестанно в голове, вот только мощное и частое сердцебиение Тимура, так ярко ощущаемое за спиной, говорило об обратном.
— Твой дед нас нашел? Да?
— Да, Ксюша, нашел! Он здесь и прямо сейчас следит за каждым нашим шагом, — Тимур все сильнее укрывал своим телом, словно теплым одеялом, а затем, зарывшись носом в мои волосы, твердо, четко и каким-то не своим голосом добавил:
— Сейчас ты сделаешь все так, как я скажу: не задавая вопросов, не оборачиваясь, не споря. Просто доверься мне!
Все внутри напряглось от его тона и силы, с которой он удерживал меня в капкане своих рук.
— Что происходит, Тимур?
— На счет три я тебя отпущу. На счет шесть ты спокойно, без эмоций, Ксюша, передашь мне в руки Тимошку, поняла? — проигнорировав мой вопрос, голосом не терпящим возражений продолжил Черниговский. — На счет десять сделаешь вид, что тебе стало плохо и упадешь в обморок. Дальше я все сделаю сам! Раз, два, три!
Тимур резко отпустил меня, совершенно ничего не понимающую, и отошел на пару шагов.
— Шесть, — донеслось со стороны Черниговского и я, как зачарованная, чмокнув сына в щеку, передала его в руки отца.