Ты пахнешь корицей
Шрифт:
Мне не положено плакать.
— Прости меня, родненькая, Лиза, прости, — шептал Славка, поднимая на руки голую девушку, прикрытую только волной длинных темных локонов.
Она шептала ему что-то неслышное для нас и шмыгала носом. Славка унес её к себе.
А мы еще поползали немного по пушистому ковру, дети легонько покусывали меня, играя и ласкаясь, но я знал, что на месте их укусов будут синяки, и всё равно, мне было очень хорошо. Ася лизала меня в нос и в щеки. Потом Никитка лег ко мне на руки, доверяясь голокожему вожаку, сладко зевнул и закрыл глаза, под бок приткнулись Ася и Вика, а я, превратившись в небольшую уютную подушку для моих волков, слушал их сонное
Я отнес посапывающих малышей в кроватки, а спящую жену оставил ненадолго на ковре, вернулся и начал целовать в губы. Она проснулась сразу же. Потянулась ко мне всем телом. На меня пахнуло медом, апельсином и мятой. Прижалась, поцеловала. Я ответил, стараясь передать всю мою нежность скольжением языка, сминанием губ и прикосновениями дрожащих пальцев.
Мы целовались до охватившей нас дрожи, до сладких волн, накрывающих от поцелуев и объятий.
Потом, воровато оглядываясь на дверь, начали торопливо срывать одежду друг с друга. Ася почему-то чаще всего после обращения была в платье, хотя частенько порванном по швам. И сейчас её платье было разодрано в лохмотья. Под моими пальцами лопнул еще один шов, и трусики я дернул неудачно, превратив их в два шелковых лоскутка, но терпеть не было сил. Я быстро уложил жену на бок и скользнул в её разгоряченное тело, мы задвигались вместе, стараясь быстрее прорваться к наслаждению и оседлать его мощную волну. Вышло через несколько судорожных вздохов сквозь зубы: сначала ослепительный взрыв разрядки, потом несколько коротких волн оргазма наполнили наши тела покоем и томной негой. Хотелось нежить Асю, ласкать, целовать и держать на руках, покачивая. Её глаза сияли, она смотрела на меня с нежностью и любовью, и я не ощущал себя больше неудачником, вляпавшимся в очередное погибельное расследование, я был сильным и любимым магом. Сейчас мне казалось, что я способен горы своротить, чтобы бросить весь мир к ногам моей любимой.
Словно в ответ на мои бесстрашные и полные гордыни идеи где-то на крыльце раздался грохот, какие-то странные удары, крики.
— Нам надо одеться! — гибкой молнией вскочила на ноги Ася.
— Одеться… — выдохнул я, шаря в поисках штанов и майки по ковру, не в силах отвести взгляд от полуголой жены.
— Быстрее! — Ася сунул мне в руки джинсы.
Я успел влезть в них, Ася оправила рваное вдрызг платье, когда толпа полицейских, отодвигая с дороги наших нянек, с шумом и топотом ввалилась в нашу гостиную.
— Громов Артём Александрович? — мрачного усатого полицейского, похожего на моржа, я не знал.
— Я, — сел я на ковре, встать не было сил.
— Вы арестованы по подозрению в тройном убийстве, — магические наручники замкнулись на моих руках, после того, как меня рывком подняли на ноги.
Ася успела набросить на меня черную форменную майку.
— Я никого не убивал, — спокойно сказал я, повторяясь.
— Мы всё выясним, — пообещали полицейские, волоком утаскивая меня к машине.
Ася бежала за автомобилем до выезда на дорогу, потом, опомнившись, повернула к дому.
Меня посадили не в камеру предварительного заключения, полицейские привезли меня в самую настоящую тюрьму. Видимо, меня посчитали опасным, потому что заперли в крошечной одиночке. Я сел на пол, потому что койки тут не было, и обхватил руками колени. Кто-то взялся за меня по-настоящему.
Знать бы, кто это?
ГЛАВА 22 Распутанное дело
Уже через час-другой, по моим подсчетам, меня стало трясти. Нет, в камере не было по-настоящему холодно, стыло было, и тоска сжимала
Лунный свет — дорожка в небо.
Лунный волк — то быль иль небыль.
Ляг, роднуля, на бочок,
Спи, пушистый мой волчок.
Но это и не помогало.
Волки выли в душе, душу заполняла мерзкая ледяная тьма.
Когда я совершенно отчаялся, за мной пришли. Тогда стало легче. Я знал, что надо выстоять, не уронив честь инквизитора на допросе. И тьма отползала прочь.
Кабинет следователя был немного больше камеры, которую я уже начал называть своей. Длинный черный стол поблескивал лаком, с десяток разномастных стульев было понатыкано вокруг него, металлический слегка покрытый ржавчиной сейф торчал якорем в правом углу, окно, закрытое полосками жалюзи, давало мало света, поэтому под потолком сияла, слепя глаза, голая лампочка.
Но всё это стало неважным, когда я разглядел самого следователя, из-за которого жалкий кабинет вмиг стал роскошным номером дорогого отеля.
— Максим? — постарался я сдержать изумление, рвавшееся в возгласе и взгляде.
Это не какой-нибудь чужак-следователь, это мой однокурсник, маг, Максим Разуваев, стало быть, из столицы специалиста прислали. Всё такой же высокий, красивый и уверенный в себе. Он подошел ко мне, снял наручники, обнял, кивком отпуская полицейских, приоткрывших рты.
— Надень-ка, бросил он мне свою теплую куртку, небрежно валявшуюся на стуле. — Тебя взяли, чтобы преступник успокоился. Что я не понимаю, что делающий уверенную карьеру в самом ИнКе капитан инквизиции и не подумает никого убивать. Я понимаю, и другие, — он завел глаза под потолок, намекая, что нами заинтересовались самые высокие чины, — разбираются. Так что не волнуйся, садись и слушай. Все трое магов убиты тобой. Или человеком с твоей внешностью. Изображения убийцы, которые нам удалось снять с посмертных воспоминаний, очень четкие. Но поскольку улик много, они все указывают на тебя, ты не при чем.
— Не такую уж и уверенную карьеру я делаю, — начал я, — всего лишь капитан, а ты уже майор, — я кивнул на полоску на его форменной рубашке.
— В полиции проще, это же не ИнК, — качнул он головой и добавил, — я так рад видеть тебя, Артём, мы все закрутились после окончания, но встретиться хотелось. И вот как пришлось. Идеи есть? Кому ты так сильно успел насолить? Трижды ведь подставили, чтобы уж наверняка.
— Я многим успел прищемить хвост, — вздохнул я, — теперь и не вспомнить всех до одного. Домой хочется. Когда я смогу вернуться, у меня ведь жена, сын и дочь.
— Я слышал, что ты удачно женился, — кивнул мне Максим, — поздравляю, жена-красавица, из хорошей семьи. Но сегодня тебе придется переночевать в камере. Так будет естественнее выглядеть твой арест, и опасно тебе по городу ходить. Вдруг они решат, что мертвый ты будешь самым удобным, навсегда замолчавшим в силу обстоятельств преступником? Пусть они поверят, что подозреваемый, так любезно подставленный ими, у нас уже есть.
— Что-нибудь еще? — уточнил я, вздыхая.
— Склад принадлежит крупной столичной компании, непонятно, почему его разместили в вашей глухой провинции, — проговорил Максим с непередаваемой инотонацией столичного жителя, — ну, - он смутился, — ваш город не такой уж провинциальный, очень красивый, от столицы недалеко.