Ты плоть, ты кровь моя
Шрифт:
– Первые соревнования, должно быть, скоро?
– Чемпионат страны, в середине месяца.
– На какие дистанции будешь бежать? Двести и триста метров?
Кэтрин покачала головой:
– Только на триста.
– Отчего?
– Там я могу выиграть.
Элдер рассмеялся.
– Что смеешься?
– Да так, ничего.
– Думаешь, я такая тщеславная? Гонюсь за славой?
– Нет.
– Именно так ты считаешь.
– Нет, – повторил Элдер. – Уверенная в себе, так бы я тебя назвал. Целеустремленная.
Тут она посмотрела на него:
– Может, мне приходится быть такой.
Перехватив взгляд официанта, Элдер дал ему знак принести счет. Кэтрин вертела серебряное колечко
– А как мама?
– Сам у нее спроси.
– Я тебя спрашиваю.
Вытащив из сумки мобильник, она положила его перед ним на стол:
– Спроси у нее сам.
Едва взглянув на принесенный счет, он протянул свою кредитную карточку и взял свитер со спинки стула. Кэтрин убрала непонадобившийся телефон с глаз долой.
Он медленно вел машину по дорожке. Мелкие камешки хрустели и перекатывались под колесами. Свет на верхнем этаже они оставили непотушенным.
– А я здорово устала, – сказала Кэтрин, когда они вошли в дом. – Думаю, мне лучше прямо в постель.
– Конечно. Тебе что-нибудь еще нужно? Может, чаю или…
– Нет, спасибо. И так отлично.
Она приподнялась на цыпочки, и ее губы скользнули по его щеке.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи.
Он налил себе в стакан немного виски «Джеймисон» и вышел из дома. Там, во мраке, тенями теснилась скотина, а когда он двинулся, что-то мелкое торопливо пробежало вдоль стены. Из темной массы моря то и дело брызгали тонкие лучики света. Может быть, хоть сегодня, когда Кэтрин спит в доме, этот проклятый ночной кошмар оставит его в покое.
3
В своей комнате по другую сторону лестничной площадки Кэтрин услышала, как кричит отец.
Когда она распахнула дверь в его комнату, он полусидел-полулежал, весь в поту.
– Все в порядке, – сказал он. – Ничего особенного. Просто сон.
Окутанные молчанием, они сидели друг напротив друга в нижней комнате. Кэтрин приготовила чай, и теперь они пили его, сладкий и крепкий, а у Элдера еще и приправленный виски. Часовая стрелка приближалась к четырем. Скоро начнет светать. Когда она спросила его, что это был за сон, он лишь покачал головой.
Кэтрин поставила свою чашку и, сходив наверх, вернулась с одноразовой зажигалкой и пачкой сигарет. Элдер и не знал, что она курит.
– Не волнуйся, – заметила она. – Я уже бросаю. – А когда Элдер ничего не ответил, спросила: – Это уже не в первый раз, не так ли?
Он кивнул.
– И давно?
– Довольно давно.
Этот сон стал преследовать его через полгода после того, как он сюда приехал, сначала спорадически, раз или два в неделю, не более; и всякий раз это были вариации на одну и ту же тему: кошки, лестница. Обычно он просыпался еще до финальной сцены, до последних ступенек лестницы, до тела на постели. Но потом, когда пришла зима, сон начал повторяться все чаще и чаще, и сама мысль о том, что надо ложиться в постель, вызывала отвращение. Элдер сидел, слушая радио, а с темного оконного стекла на него смотрело отражение его собственного лица, усталого и постаревшего. Он обратился к врачу, ему прописали какие-то таблетки, потом пошел к психиатру – женщине – и в уединении и комфорте ее кабинета поделился с ней воспоминаниями о давнишнем, еще времен его детства, случае с наполовину одичавшими кошками. И больше к ней не обращался.
– Ты не хочешь об этом говорить? – спросила Кэтрин.
Снова утвердительный кивок.
– А может, тебе от этого станет легче?
– Не думаю.
– Но, папа, нельзя же…
– Что нельзя?
Она и сама не знала, а даже если и знала, то не сказала.
Он чувствовал
Кэтрин затушила свою сигарету и поднялась на ноги:
– Пойдем прогуляемся.
– Да нет, стоит ли… – начал было Элдер, но потом передумал: – Ладно, хорошо. Пойдем.
Там, где небо обнималось с морем, под черно-пурпурным облаком появилось ярко-оранжевое кольцо. Вокруг все лиловое. И медленный ритм волн, ударяющихся о подножие утесов: удар – откат, удар – откат. Сырость на полях и в воздухе. Первый сегодня крик птицы.
– Если ты так и будешь оставаться сам по себе, – произнесла Кэтрин, – думаю, тебе вряд ли что-то поможет.
– Я вчера и не был сам по себе. Ты была рядом, через лестничную площадку.
– Да я вовсе не об этом.
Была у него тут одна женщина – лет тридцати, живая, привлекательная. Официантка из кафе в Сеннен-Коув. Элдер иногда заговаривал с ней, не часто. Прошло несколько месяцев, прежде чем он пригласил ее съездить вместе в Пензанс, в кино; они поужинали в ресторане, кормили там очень средне, музыка орала слишком громко. В конце концов ей надоело терпеть его молчание, его нежелание поделиться с ней подробностями своей прежней жизни – он держал их взаперти от нее. «Если уж я все время пребываю вроде как в одиночестве, – сказала она тогда, – то с таким же успехом могу оставаться сама по себе».
Он видел ее пару раз с тех пор – она смеялась, прижимаясь к какому-то рыбаку, седому, с обветренным лицом. Счастливая и довольная, как ему тогда показалось.
– Можешь дать брачное объявление. – На лице Кэтрин играла улыбка. – «Бывший полицейский, возраст – за пятьдесят, отлично управляется с наручниками. Ищет женщину для совместного проживания. Фото желательно».
Элдер рассмеялся:
– Ну спасибо! Думаешь, я уже дошел до такого состояния?
Резко остановившись, она изучающе посмотрела на него – морщины на лице, выцветшие синие глаза.
– Вероятно, еще нет.
Когда они вернулись в коттедж, он разделся, улегся обратно в постель и проспал до девяти с минутами, проснувшись от звуков радио, запаха кофе и горячих тостов с маслом.
Все остальное время, пока Кэтрин жила у него, о ночном кошмаре больше не говорили, да он и не повторялся. Они вместе посетили галерею Тейт в Сент-Айвсе – Элдера больше поразило само здание, то, как его стеклянный по большей части фронтон повторяет изгиб береговой линии залива, чем произведения искусства, что в нем хранились. На мысе Корнуолл они забрались на самую высокую точку и любовались оттуда тюленями, глянцево блестевшими среди волн. Три часа, потраченные на выход в море на маленькой рыбачьей лодке, принесли им тощую макрель и пару крабов. Они бродили по полям, добираясь до Зеннора, гуляли по прибрежной дороге – и на запад, и на восток; закусывали по пути мясными пирогами, жареной треской с картофельными чипсами, пили чай со сливками. В саду Скульптур Барбары Хепуорт [7] они сидели в белых креслах, щуря глаза на ярком солнце, а когда на колени Элдеру вспрыгнул котенок, он, вместо того чтобы согнать его, позволил ему устроиться поудобнее, и тот свернул хвостик кренделем и лапкой прикрыл глаза.
7
Хепуорт, Барбара (1903–1975) – английский скульптор-абстракционист. Ее бывшая студия и сад вокруг превращены сейчас в сад Скульптур и являются частью галереи Тейт в городке Сент-Айвс, графство Корнуолл.