Ты победил
Шрифт:
ГЛАВА 11. МЕЧ ЛОЗОХОДЦА
Ради пользы Лагхи Ибалар стал учить его мертвительному искусству.
Любопытно, что сам Ибалар, по его уверениям, прибегал к мечу как способу решения каких бы то ни было проблем крайне редко. То же касалось и прочих видов холодного и метательного оружия.
– Воин средней руки должен уметь справиться с врагом при помощи меча. Даже самого дрянного. Воин получше должен уметь убить врага голыми руками. Даже не складывая ладоней в кулаки. Но настоящий воин не нуждается ни в кулаках, ни в мече для того, чтобы утвердить свое превосходство, – так полагал Ибалар.
Сам
С языками было покончено. Но прежде, чем позволить Лагхе подойти к мечу, Ибалар решил заняться его телом.
Вместо пергаментов с харренскими стихами, Лагху ожидала теперь яма в человеческий рост, вырытая на самой сухой из окрестных полян. Но так как даже эта поляна располагалась в самом сердце Мертвых Болот, на дне вырытой ямы всегда хлюпала зеленоватая жижа. Из этой ямы Лагха должен был выпрыгивать без помощи рук и запрыгивать спиной вперед, не теряя при этом равновесия. Поначалу это упражнение показалось Лагхе не только бредовым, но и невыполнимым. Но после трех дней этого сумасшествия, оно стало вполне обыденным развлечением. Но Ибалар не удовольствовался и этим. Спустя неделю Лагха уже запрыгивал в яму на руках и выпрыгивал назад спиной вперед.
Затем был бег по пояс в стылой болотной жиже. И многочасовое висение на ветке каменного дуба, которая шла параллельно земле на высоте глаз Лагхи. А потому висеть приходилось поджав колени.
Затем Ибалар придумал для Лагхи еще более изысканное развлечение. Однажды утром он извлек из сундука полоску южного шелка длиной в сорок локтей. И повязал ее конец вокруг шеи Лагхи так, чтобы основная часть ткани стелилась у юноши за спиной. Он должен был бежать столь быстро, чтобы, пока он бежит, конец шелкового шарфа за его спиной ни разу не касался земли. На овладение этим трюком у Лагхи ушел почти целый месяц.
Зато следующее упражнение показалось Лагхе проще лузганья семечек. Ибалар предложил ему лист пергамента, на котором была записана какая-то южная мура из разряда таких, каких было не жаль угробить и испачкать. Лагха должен был прижать лист пергамента к груди и бежать так быстро, чтобы лист держался лишь одним напором набегающего ветра. С этим пергаментом Лагха освоился за три дня.
Наблюдая за успехами своего ученика, Ибалар никогда не высказывал похвал. «Лучшая похвала – та, которую достойный муж выскажет самому себе», – сказал он однажды. И Лагхе ничего не оставалось как хвалить себя самому. Например, выбегая с крыльца домика на сваях на тропу с шелковым шарфом за спиной, Лагха думал о том, что его доблесть не в том, чтобы бежать так быстро, как требуется, а в том, чтобы во время этих безумных забегов по болотным тропам ни разу не оступиться. Оступись он хоть раз, когда поблизости нет Ибалара, и трясина проглотит его с большим аппетитом и без всяких угрызений совести. То, что этого до сих пор не произошло, и есть лучшая похвала ему, Лагхе. А смерть – гораздо худшее наказание, чем все, какие может измыслить Ибалар в случае его нерадивости. Почему-то в то, что Ибалар действительно может убить его в любое мгновение, Лагхе верилось все меньше и меньше. Слишком много сил потратил учитель на то, чтобы сделать Лагху таким, каким он стал теперь. В воспитание жертвенных баранов не вкладывают таких усилий.
Затем Лагха учился искусству равновесия и, как выражался Ибалар, «чувствованию земли и ее направлений». Это, как ни странно, оказалось самым хлопотным делом из всех. Потому что жить с закрытыми глазами, не будучи слепцом, чрезвычайно трудно.
Вначале он обходил окрестности с повязкой на глазах. Затем обегал их трусцой. О том, что можно оступиться и сойти с тропы прямо в лапы гибельной трясины, Лагха уже вообще не вспоминал. Затем ему приходилось скакать на одной ноге спиной вперед. Затем – проходить по доске, положенной между двумя валунами. А после – по этой же доске, но восставленной на ребро.
Затем было легче. Лагха тренировал силу захвата с двумя горшками в руках. Затем прибивал мелкие камешки, тонким слоем покрывающие поверхность кадки с песком, растопыренными пальцами. Затем – падающий лист пергамента. Когда его пальцы начали уверенно оставлять в листе пять дырок, Ибалар сообщил, что теперь Лагха должен проделать все упражнения до единого с камнем на шее, двумя камнями на руках и двумя на ногах. Лагха лишь легкомысленно усмехнулся поначалу – камни показались ему настолько маленькими, что нисколько не смутили его. Но, как оказалось впоследствии, напрасно.
На то, чтобы выполнить задание Ибалара с утяжелениями, ему пришлось потратить еще один, очень длинный и тягучий лунный месяц.
Все эти дневные развлечения, конечно, давно свели бы Лагху в могилу раньше срока, так ничему его и не научив, если бы по вечерам, когда упражняться в гибкости и выносливости уже не было ни сил, ни желания, Ибалар не вразумлял его в материях совершенно иного свойства.
– Ты станешь гнорром. Первым человеком Свода Равновесия. Но если ты будешь всего лишь пронырливой змеей, которой удалось заползти на чужой трон, ты не проживешь и недели. Ибо если твоими подчиненными будут люди много сильнее и талантливей тебя, они сведут тебя в могилу раньше, чем ты успеешь понять, что же на самом деле произошло. Ты должен уметь убеждать. Настаивать. Читать чужие мысли и намерения в глазах людей так же хорошо, как читаешь свитки. Скрывать свои намерения под маской чужих. Диктовать свою волю и исподволь лишать воли других. Твой взгляд должен быть взглядом божества, от которого не скрыться и не убежать даже во сне. Ты должен быть сильнее сильнейших, – так говорил Ибалар.
В качестве первого объекта для тренировок господин Ибалар предложил себя.
– Если ты сможешь выстоять против меня, значит ты сможешь победить любого, – без излишней скромности заметил учитель и Лагхе оставалось только согласиться.
В центре дома на сваях был сложен очаг, где они готовили пищу и сушили одежду. Лагха обыкновенно садился с одной стороны очага. Ибалар – с другой. Их разделяло только пламя. Поначалу Лагха должен был выстоять против взгляда Ибалара. Выстоять – значит не моргнуть, не отвести взгляда и не заработать чудовищной боли в висках, жгучей сухости во рту и оглушительного грохота молотов в ушах.
Разумеется, поначалу Лагхе хватало и одной-двух минут, чтобы тотчас же запросить о пощаде, не выдержав давления несгибаемой воли учителя. Затем Лагха обнаружил, что если складывать пальцы рук определенным образом, складывать за спиной, то время «жизни» можно увеличить до десятка минут. А если заплетать волосы в три косы, а не в две, как он практиковал это доселе, то дело становится еще более легким. Однажды они просидели у очага до момента захода луны. И Лагха ни разу не отвел взгляда. Ибалар был удивлен. Лагха – обрадован. Его очередное усовершенствование сработало – скрестив ноги как обычно, он восседал ягодицами на серебряном кольце, обнаруженном как-то в сундуке Ибалара. А у него на шее была повязана толстая шерстяная нить.
– Что ж, защищаться ты научился. Теперь ты должен научиться нападать, – заключил Ибалар.
И Лагха старательно учился нападать. Правда, прежде ему пришлось свести знакомство с фантомами. Воображение Лагхи создавало опасные, хищные фантомы и натравливало их на мыслеобраз учителя. А Ибалар умело разбивал все козни своего противника одним сверканием глаз. Причем (и это до конца дней оставалось предметом зависти и уважения Лагхи), ни шерстяными нитями, ни серебряным кольцом, ни скрещенными пальцами он при этом совершенно не пользовался. Он просто сидел, чуть нагнувшись вперед, и спокойно возложив руки на колени.