Ты победил
Шрифт:
– Два, – и меч Ибалара выпорхнул на волю, словно сокол, истомившийся сидеть на руке у ловчего.
– Забирай! Да бери же! – с опаской бросил татуированный.
Пальцы его разжались и меч со звоном упал на доски помоста. Он отступил на три шага, оттаскивая за собой обомлевшего главного жреца, и оставил Лагху наедине с реликвией города Нелеот.
Он не ожидал, что все будет так просто. Он взял меч Ибалара в левую руку – на случай импровизации со стороны жрецов – а правой поднял меч Кальта Лозоходца. Он торжествовал.
«Храни
Лагха пристально оглядел клинок еще раз. Властно взглянул на жрецов. Нет, их воля к сопротивлению была начисто подавлена. Их не стоит опасаться.
Лагха закрыл глаза. Он прочитал заклинание. Но… но меч не отозвался ему. Меч не ответил ему ни сиянием, ни звуком. Меч не может забыть своего истинного владельца. Своего единственного владельца. Меч, подаренный ему Сегэллаком, не может быть таким скучным, таким обыкновенным. Меч Кальта Лозоходца – это не обычный кусок стали, разукрашенный драгоценными каменьями.
– Это подделка, – медленно произнес Лагха, прожигая взглядом главного жреца. – Это не мой меч. Где настоящий меч Кальта Лозоходца?
Сила его гнева была столь велика, что серебряные кольца в носу жреца едва слышно зазвенели. Не будь их, отводящих и смягчающих воздействие Лагхи, он скорее всего упал бы без чувств, словно куль с мукой. А так он только побледнел и закашлялся.
– Считаю до двух, – в тот день Лагха был не слишком изобретателен по части приемов давления на аудиторию.
«Кажется, он и вправду Кальт. Иначе откуда ему знать, где подделка, а где – нет. Хотя я, лопни моя задница, ей же ей не пойму, как такое может быть», – подумал татуированный и его мысли словно бы услышали все.
– Послушай… Я не знаю кто ты, но я знаю, где то, что ты ищешь, – брякнул один из двух незаметных юношей, которые несли меч в начале Праздника.
Татуированный и главный жрец, похоже, надолго лишились дара речи. По всему было видно, Лагха в своих усилиях лишить своих противников воли к сопротивлению несколько перестарался.
– Веди меня туда!
Это было самым странным, самым страшным и самым волнующим воспоминанием в жизни гнорра Свода Равновесия Лагхи Коалары. Ничто не потрясало его столь сильно. Не выворачивало его нутро наизнанку. Не уязвляло и не вдохновляло сильнее, чем встреча с собственным элтером.
Он никому не рассказывал о том, что видел в собственном склепе, а единственный свидетель той сцены умер, так и не придя в сознание. Но молчал Лагха не оттого, что вообще не слишком жаловал праздную болтовню вокруг своей биографии. А оттого что понимал – есть вещи, о которых нельзя рассказывать никому. Такая откровенность ни к чему хорошему не приводит.
Хотя с точки зрения магии все произошедшее не было чем-то особо выдающимся. Сам Лагха впоследствии видал вещи и похлеще. Но тот день в собственном саркофаге навсегда остался в его памяти леденящим душу знамением, мрачным чудом, помазанием на царство.
Наплевав на жрецов и на поддельные меч, рог и шлем, Лагха ушел вслед за юношей, предложившим ему свою помощь. И тот повел его прямиком в саркофаг Кальта Лозоходца, располагавшийся в подземельях под Капищем Доблестей. Там, в одном из сводчатых залов, окруженный чадом масляных ламп, на возвышении стоял элтер Кальта Лозоходца.
Что же такое элтер, милостивые гиазиры? Это бронзовый покойник. На такие дорогие и изысканные развлечения, как элтер, современников Лагхи тянуло крайне редко. Наверное, из-за страха и жадности. Но вот в Ре-Таре во времена Кальта элтеры были весьма распространены. По крайней мере, когда дело касалось доблестных царей, их не менее доблестных сыновей, дочерей, жен, наложниц, а равно и доблестных узурпаторов, которые то и дело убивали упомянутых царей вкупе с сыновьями, дочерями, женами и наложницами.
Чтобы сделать элтер, тело погибшего мужчины для начала мумифицировали. Затем наряжали в лучшие одежды, тщательно обработанные сложносоставной гадостью. На тело одевали полный доспех, в правую руку вкладывали меч, возлагали шлем на полусогнутую левую, а боевой рог находил себе место за поясом. А после этого все получившееся заливали кипящей бронзой, смешанной со «слезою Гаиллириса». Тайна «слезы Гаиллириса», а равно и колдовские обряды, которые при этом свершались, содержались мастерами элтеров в строжайшей тайне. Мастера жили замкнутыми кланами по своим собственным законам и были едва ли не единственными людьми царства, чувствовавшими относительную свободу даже во времена жесточайшего разгула тирании.
Что же получалось в итоге? Если все было сделано правильно, пропорции не нарушены, а обработка тела проделана безукоризненно, получалась бронзовая статуя. Но только не статуя, а человек. Покойник собственной персоной. Вот только с закрытыми глазами и бронзовый. Бронза, направляемая и укрепляемая «слезой Гаиллириса», выедала плоть и застывала, принимая форму съеденного. Вот эта-то посмертная статуя и называлась элтером. Ну а если что-то делалось неправильно, получалась бесформенная бронзовая глыба. И тогда за незадачливым мастером приходили стердогасты. И он умирал такой жуткой смертью, какой никогда не умирали другие царские подданные даже во времена жесточайшего разгула тирании.
Кальту и мастерам его элтера повезло. Посмертная статуя Кальта Лозоходца получилась безукоризненно – почти живая, ослепительно красивая и от этого по-настоящему страшная.
Итак, на возвышении стоял Кальт Лозоходец. Глаза его были закрыты, правая ладонь возлегала на рукояти двуручного меча, а на сгибе левой покоился словно бы только что сорванный с головы шлем. Волосы Кальта были гладко зачесаны назад, оголяя высокий лоб. Кстати, волосы элтера тоже были бронзовыми и тоже удивительно точно воспроизводили природу естественных человеческих волос. Это считалось в Ре-Таре вершиной мастерства.