Ты покоришься мне, тигр!
Шрифт:
«Ключи», — это самое главное в дрессировке. Ребёнка или взрослого человека на одно и то же движение можно вызвать разными способами. Им можно подать команду словом, жестом, собственным примером — они поймут чего от них хотят. Зверь же делает движение только по одному определенному условному сигналу, к которому учили с самого начала. И на другую команду просто не обратить внимания. Поэтому так важно знать эти «ключи».
Увидев, как Кун относится к зверям, нельзя было не понять, что очень скоро леопарды будут приведены в нерабочее состояние. И тогда останется только расформировать аттракцион. Да и сам Кун не стесняясь заявлял:
– Если меня не будет, то и зверей не станет.
Боялись даже, как бы он не отравил их. Поэтому за леопардами кто-нибудь постоянно наблюдал. Были установлены даже ночные дежурства.
Меня срочно вызвали в Москву:
— Дела обстоят так, что зверей надо принимать сейчас же. И кдрессировке приступать самостоятельно.
В общем-то, я был готов к этому, но слово «самостоятельно» все-таки ошеломило меня. Самостоятельно — значит, в клетку к леопардам я должен буду войти один и дрессировщиком должен сделать себя сам, и изучить зверей сам, и лечить их сам — все сам и все — один. Внутри у меня похолодело.
В истории цирка были случаи (это я узнал уже позже) когда в клетку к взрослым хищникам входил новый укротитель. Но таких смельчаков можно было пересчитать по пальцам. К тому же эти смельчаки были уже опытными дрессировщиками, знавшими «КЛЮЧИ» и приемы, постигшие тонкости общения со зверями.
Я же хищников не знал ни теоретически, ни практически, даже не был дилетантом. Потому что дилетант обладать хоть какими-то знаниями. И все-таки мне предстояло к ним войти!
Как обычно происходит передача дрессированных зверей их учителем тому, кто будет с ними работать в дальнейшем?
Никто не понимает зверей так, как дрессировщик. Он знает «душу» каждого, все тонкости его поведения признаки малейшего изменения настроения он знает, как на какого зверя воздействовать, чего от него ждать и много других мелочей. Все это он рассказывает принимающем демонстратору и тут же постепенно передает «ключи» исполняемых трюков, то есть условные знаки, которыми вызывают зверя на трюк. В клетку они входят вдвоем, и шаг за шагом, постепенно новичок осваивает практику управления зверями. Он может спокойно все заучить под надежной защитой прежнего укротителя. И только когда станет ясно, что звери привыкли к новому хозяину, а тот освоил все премудрости управления ими, — он входит в клетку самостоятельно, но первое время прежний дрессировщик находится рядом, за клеткой, чтобы прийти на помощь советом или действием в случае необходимости. И только окончательно убедившись, что теория и практика прочно укоренились в новом повелителе зверей, он со спокойной душой может расстаться с ними навсегда.
Такого Вергилия по хищному аду у меня не было, и всю подготовительную работу пришлось проделать самому. Это меня, конечно, держало в напряжении и беспокойстве. Но, признаюсь, и захватывало больше всего, даже радовало.
Это же, вероятно, беспокоило и совсем не радовало начальство. Потому что почти перец самым отъездом в Харьков мне вместе с приказом директору цирка о передаче аттракциона вручили еще и письмо для него. В письме давались дополнительные разъяснения: «… учитывая серьезность этого мероприятия, отсутствие гарантии у артиста Александрова, и также опасность, связанную с этим, необходимо организовать и создать соответствующую обстановку для нормального осуществления этого дела.
Прежде всего, вход к зверям арт. Александрову надо категорически воспретить впредь до момента, когда ему будет разрешено это засл. арт. республики Б. Эдером, который приедет в Харьков специально для осуществления передачи группы арт. Александрову. До этого времени арт. Александров проводит ознакомление со зверями с внешней стороны клетки.
Арт. Александрову работать со зверями не приходилось, и поэтому передачу нужно осуществить с чрезвычайной осторожностью, дабы не подвергнуть опасности тов. Александрова».
Я ничего не сказал по поводу этого письма. Правильное письмо! Но только показалось, что мне не особенно доверяют.
— Ну что ж, поживем — увидим, — сказал я.
— Не увидим, а просим вас выполнять все так, как отмечено в приказе и письме.
Тут уж я не сдержался:
— Меня не так легко запугать опасностями. А никакой приказ артиста не сделает. У каждого есть, своя мечта, и ограничивать её приказами не имеет смысла. Я — человек взрослый, бывалый. В этом трудном деле хочу быть самостоятельным. Надо, что бы мне верили, — вот лучшая помощь.
Расстроенный этой сценой, уехал в Харьков. Казимира Куна там уже не было.
Приняв зверей по акту, я стал их единственным и полновластным хозяином. Вот теперь можно начать с ними непосредственное знакомство. Надо сказать, что момента этого я ждал не только с нетерпением, но и с большим любопытством.
Вместе со зверями ко мне перешел и служитель Евгений Федорович Плахотников, который за ними ухаживал. Именно от него я получил первые практические советы. Он же «представил» мне каждого зверя, назвав по имени:
Нерро, Уля, Принц, Фифи, Ранжо.
Он знал, как и когда кормить зверей, показал, как рубить и давать мясо. На первых порах он был для меня просто незаменимым.
Шел я на первое свидание с леопардами как неуверенный в себе влюбленный. Сердце было полно беспокойства и тревоги! Как-то они меня примут, как-то посмотрят!
С трепетом подошел к клеткам… Это были много повидавшие на своем веку звери — на меня они и внимания-то не обратили. Я пытался хоть как-то привлечь их взгляд, сердитый, свирепый, хоть какой-нибудь. Но ни на мои призывы, ни на мой голос они никак не реагировали. Нет, я положительно был для них неинтересен! Вот тебе и раз! Всего можно было от них ожидать — гнева, ярости, враждебности, но только не безразличия, только не равнодушия. Я даже растерялся.
Так сама собой встала передо мной первая, неожиданная задача — заинтересовать их собой. Не один час простоял около клеток, но, так ничего и не добившись, ушел домой, думал об их индифферентности. Откуда бы ей быть у таких подвижных зверей. Вспоминались их тусклые, словно уставшие глаза. И тут я понял, что они угнетены и забиты, в их звериной жизни давно не было ничего радостного, они уже ничего не ждали и злобно покорились своей участи.
Значит, я могу пробудить их любопытство только лаской и любовью, нежностью и угощением. Нет, не может живое существо, как бы ни было оно хищно и кровожадно, не откликнуться на ласку. Да и почему они кровожадны — по злобе характера, из-за плохого воспитания? Такова их природа. Иными они быть не могут, в этом одно из условий их существования. Но, когда через несколько дней я решился осторожно их погладить, Только некоторые слабо протестовали, другие по-прежнему оставались равнодушными.