Ты покоришься мне, тигр!
Шрифт:
Я чувствовал, что снайперский номер вряд ли обеспечит мне в цирке то положение, которое хотелось занять. Ведь без здорового честолюбия нет настоящего артиста.
Эта общая неудовлетворенность, несмотря на успех, не давала покоя, все хотелось чего-то необычного. Я даже надумал отправиться в кругосветное пешее путешествие. Обратился в соответствующие организации за помощью. Из одной мне пришел такой курьезный ответ: «Ввиду того, что цель предполагаемого путешествия не имеет отношения к советской физкультуре, Высший совет физической культуры разрешить, а равно и запретить этого путешествия не может».
Пока я раздумывал над этим забавным ответом, получил заманчивое предложение. Служил в Оренбургском цирке билетером некто И. Шпякин. Но на самом-то деле никакой он не билетер, а ловитор. В данный же момент находился, как говорят в цирке, «на якоре» и ждал у моря погоды. Не было у него ни партнеров, ни аппаратуры. Присмотревшись ко мне, он предложил создать номер воздушного полета, конечно, подобрав кого-нибудь еще.
Это меня обрадовало. Ну как же! Воздушный полет! Романтика и классика цирка.
Я согласился. Быстро нашли партнеров — инструкторов физкультуры И. Судакова, С. Шпагина, А. Мячина; четвертым был хозяин обувного магазина в Оренбурге В. Галаган. Репетировали мы в цирке Кудрявцева — нам разрешили тренироваться только час в день, с шести до семи утра.
Номер сделали быстро, работая порой с излишней смелостью, рискуя жизнью, и начали выступать под псевдонимом Альби.
Неожиданно для себя я довольно скоро превратился в заправского вольтижёа. И дней через пятнадцать после начала репетиций уже крутил полтора сальто в ноги. Нет слов, чтобы рассказать, какой я ходил гордый и важный. Гуляя по улицам, с виду обыкновенный, как все, я втайне взывал к каждому встречному: «Посмотрите, неужели вы не чувствуете, вот идет настоящий воздушный гимнаст, вольтижёр, он крутит полтора сальто в ноги и парит над сеткой, как орел». И хотя никто из прохожих этого не замечал, афиши, расклеенные по городу, вроде таких: «Люди-птицы», «Рожденным ползать — летать не суждено» — еще больше наполняли меня гордостью.
Раньше директора цирков требовали от артистов показать в последние дни гастролей что-нибудь необычайное, конечно в соответствии со способностями исполнителей и стилем номеров. Реклама в таких случаях не отличалась скромностью. Например, в городе Лысове была выпущена афиша:
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ГАСТРОЛЕЙ ПОВСЕМЕСТНЫХ КУМИРОВ ВОЗДУХА НЕСРАВНЕННЫХ 5 АЛЬБИ ВЕЗДЕ ЛЮБИМЦЕВ ПУБЛИКИ Артисты, чтобы оставить о себе незабываемое местное воспоминание, исполняют рекордные трюкиСреди таких «рекордных» трюков был полет под куполом цирка с завязанными глазами в мешках, а иногда полет без предохранительной сетки. Все это нужно было для того, чтобы повысить сборы, которые, естественно, к концу гастролей спадали. Полеты в мешках всегда привлекали публику. Не думаю, что нарушу профессиональную тайну, если расскажу, как исполняется этот номер.
Вольтижёр и ловитор завязывают повязками глаза и надевают на себя обыкновенные мешки. В таком положении они совершают в воздухе несложные трюки, чаще всего вольтижёр должен с трапеции попасть в руки к ловитору. Зрителям кажется, что артисты ничего не видят, но в то время как на глаза накладывается повязка, сильно смыкаются веки, а кожа со лба подтягивается к бровям. Когда же мешок надевается на голову, движением бровей и лба повязка смещается, и артист становится зрячим. Мешки прокалываются против глаз толстой иглой и делаются реже, а ворс в этом месте выжигается. Ткань становится прозрачной, не теряя своего внешнего вида.
Но такой номер надо «продать» красиво, с эффектом. Да так, чтобы зритель не смог разгадать подвоха, а принял бы все за чистую монету. Эта «импровизация» должна быть хорошо разработана и подготовлена.
После основных трюков мы делали многозначительную паузу. Выходил инспектор манежа с подчеркнуто мрачным видом и трагическим голосом объявлял: «Сейчас состоятся полеты с завязанными глазами в мешках. Исполнителями данных трюков являются только 5 Альби, неподражаемые 5 Альби! (Хотя таких «мешочников» в то время было хоть пруд пруди в каждом полете.) Рожденным ползать — летать не суждено! Просьба во время работы соблюдать абсолютную тишину!»
Затем начиналась торжественная процедура тщательного завязывания глаз, надевания мешков. «Не видящий» белого света артист движениями руки и тела подчеркивал драматизм и беспомощность своего положения. Партнеры, еще находящиеся без мешков, совали ему трапецию в руки.
«Слепец» уходил с мостика и раскачивался. Ловитор давал команду «ап», и вольтижёр, оторвавшись от трапеции, шел к ловитору в руки, но… они вдруг оба «промахивались», расходились в каче, и вольтижёр летел в сетку.
Трюк не удался! Начинается игра вольтижёра. Идя по сетке к мостику, чтобы повторить попытку, он в точности имитирует движения слепого. Он должен это делать на зыбкой сетке так искусно, чтобы зритель не мог ему не поверить.
Вот он идет к краю сетки — партнеры своими командами «вправо», «влево», «прямо» направляют его к лестнице, ведущей на мостик. Он благополучно взбирается на верх. Трюк повторяется, и на этот раз — без осечки. Раздастся гром аплодисментов. Иногда даже бывало обидно: исполненные перед тем трюки были во сто крат трудное, а имели средний успех.
Затем идет следующий партнер в мешке и попадает прямо в руки к ловитору. Делать второй завал невыгодно.
Хождение по сетке у меня получалось лучше, чем у остальных партнеров, поэтому я всегда вынужден был идти первым и разыгрывать сорвавшегося.
Однажды на гастролях в Рязани со мной произошел случай, которого до сих пор «не удостоился» ни один вольтижёр в мешке.
Это было последнее представление. Настроение радостное и приподнятое: все наши выступления зрители принимали изумительно. Начинаю с легкостью полет в мешке, падаю в сетку, иду по ней, конечно, все вижу, ну, думаю, постараюсь-ка изо всех сил ради последнего представления, сыграю самого что ни на есть слепого слепца. Увлекшись этой задачей, делаю слишком выразительный шаг около мостика, промахиваюсь ногой, теряю равновесие и… падаю прямо в ложу, на стулья. Расшибаюсь здорово, но вида не показываю. Хорошо еще, думаю, лицо мое скрыто мешком, и зрители не видят жалких гримас страдания на нем. Хорошо и то, что в ложе никого не было и я один пострадал от ушибов.
У партнеров такие «трюки» всегда вызывают смех, если конечно все кончается благополучно. Едва я вы брался из ложи, как услышал доносившийся с мостика хохот — там-то ведь знали, что провалился зрячий… Уж и будут же надо мной подтрунивать за кулисами. Превозмогая боль, снова взбираюсь на мостик и повторяю трюк под несмолкаемые аплодисменты, заглушившие боль ушибов и ссадин.
Все было прекрасно. Жаль только, что «союз» наш распался через два года. Нового ангажемента не было, и мы разошлись в 1929 году. Большинство партнеров совершало самостоятельные номера воздушных полетов. А Галаган долго выступал с перекрестным полетом.