Ты помнишь, мама?
Шрифт:
Из всех детей нашего рода я видела только этих брата и сестру. Филиппа я очень любила. Несмотря на суровый характер своей матери, мальчик рос жизнерадостным и общительным. Он был моим товарищем во всех наших с ним играх. Мне нравилось играть с машинками, копать для них туннели, а Филипп мог поиграть и в куклы. Его сестрица с нами никогда не играла, долгие годы она так и просидела в углу на диване с книгой на коленях.
Она рано научилась читать, в школу пошла в шесть лет и очень этим гордилась. Девочку с толстой красивой косой терзала постоянная ревность. С сестрой я общалась осторожно, помня,
Как часто в детстве я мечтала о родном брате! Но у меня на всю жизнь был единственный двоюродный братик Филипп. Однажды он подарил мне свой игрушечный пистолет, и мы с мамой пошли в кукольный театр смотреть на Змея Горыныча.
Глава 10
Впервые в театре
Театр был настоящий, с тяжёлым бархатным занавесом. Марионетки на ниточках были как живые. Одна из кукол так расшалилась, что вывалилась со сцены в зрительный зал и повисла на ниточках. Её скоро вытащили, и она исчезла за кулисами. Я ждала Змея Горыныча, забыв о пистолете и обо всём. Впечатления были самые яркие.
Глава 11
Хочу учиться и любимое радио
В пять с половиной лет я начала учиться читать, по-настоящему писать стала в семь лет. Но, несмотря на это, в школу меня приняли только через год, надеясь, что я ещё немного окрепну. Пятилетним ребёнком приятно сознавать, как тебе лично раскрывается смысл того или иного слова. Именно в это время бросаются в глаза вся заборная, настенная литература и прочее творчество.
В школьной библиотеке я прочла все книги про животных и о природе, поэтому меня рано записали во взрослую библиотеку.
«У дороги чибис. Он кричит, волнуется, чудак», – звучит знакомая песенка. Это над моей кроваткой, в ногах, на стене долго висело довоенное и блокадное радио. Это изобретение называли «тарелкой». В центре скошенного квадратика была надпись: «Рекорд».
Радио – это мой лучший друг с самого детства. Радио научило меня грамотно разговаривать, любить театр, музыку. С ним мне всегда было хорошо. Даже когда я болела, а до семи лет я болела очень часто. Иногда мне даже нравилось болеть. Ведь в это время мама была всегда рядом. Можно уютно обнять подушку и слушать, как мама двигается по комнате, можно слушать радио. А ещё лучше, если мама сядет возле кровати и начнёт читать Виталия Бианки, про маленького мышонка Пика и его приключения, или сказки Пушкина.
И снова радио. Мария Григорьевна Петрова, Николай Трофимов, Бабанова и другие любимые замечательные актёры. Сперва сказки, рассказы, затем «Ромео и Джульетта», «Пер Гюнт» и так далее. Я четыре раза слушала «Пер Понта» Эдварда Грига и только на пятый раз дослушала его до конца. Не потому, что мне было скучно и я засыпала. Нет, я засыпала потому, что было очень поздно.
Маленькая девочка просто уставала и незаметно для себя погружалась в сон. Так было у меня со многими спектаклями, операми. К счастью, я росла, а по радио старательно повторяли мои любимые вещи: «Овод», сказки, рассказы. Я и сейчас всё это люблю послушать.
Глава 12
Ясли
До шести лет я ходила в
Спасибо вам, добрые люди! До сих пор помню вкусные ясельные котлеты и кофе с молоком. Почти всегда я застревала за столом дольше всех. Зимнее утро. Темно и сыро. Морозец пощипывает лицо. Мама несёт меня в ясли. Мы являемся первыми, няня уже успела истопить печь. Готовится завтрак. Послевоенное время.
Я помню, как дорога из дома в ясли была вздыблена, перелопачена и просеяна через сито, чтобы оформить черты будущего бульвара. Как мы с мамой радовались, когда прижился кустарник у подножия молодых тополей! Жил он одно лето. Люди безжалостно вытаптывали едва окрепшие кустики. Но каждую весну все посадки возобновлялись. Потом на бульваре появились удобные скамейки, на которых любили сидеть старушки и молодые мамы со своими детьми.
Теперь нет ни бульвара, ни кустов под тополями. А стоят ли ещё тополя?
Глава 13
Родная школа
Напротив нашего дома стояла школа из розового кирпича. Многие кирпичи долго сохраняли следы пуль. Под окнами школы – высокая насыпь, которая заменяла детям ледяную горку – опасную, так как санки вылетали на проезжую часть дороги.
Со временем насыпь срыли, и вдоль дороги встала ограда, за которой появились пришкольный садик с вишнями и клумбы с цветами. В ту пору я была уже во втором классе. Учителя ходили ко мне с первого по четвёртый класс на дом, и я до сих пор помню, как звали мою первую учительницу. Как и мою маму, её звали Антониной Ивановной.
Ещё дошколёнком мама приводила меня под окна нашей школы, я пряталась от ветра за высокое крыльцо. Здесь, в закуточке, кто-то придумал для ребятишек насыпать большую кучу жёлтого песка. Сюда прибегали малыши со всех домов. Здесь дети лепили «песочное пирожное» и, как всегда, рыли туннели…
Глава 14
Наш дом
Вот дом и парадная, куда меня привезли из роддома. На четвёртом этаже, возле выступающей комнаты (этот выступ называли «фонарём»), а рядом наша самая маленькая комната. Если смотреть из окна, то выступ был слева.
Наша с мамой комната была действительно самой маленькой во всей коммуналке, самой сквозной, и некуда было деться от прохладного ветерка, гулявшего по коридору от парадной двери, напрямую, легко проникавшего в комнатку напротив, то есть к нам. Эта комнатка когда-то принадлежала гувернантке или горничной, так как когда-то всей квартирой владел один хозяин. Во всей квартире был красивый светлый паркет, высокие потолки, которыми все жильцы гордились, как обычно гордятся личными качествами.
Преимущество высоких потолков обсуждалось часто и с большим удовольствием. Я знала почти каждую половицу на ощупь, так как с четырёх лет встала на коленки и до восьми лет хорошо ползала. К шести годам стала ходить, держась за спинку маленького стульчика. Иногда даже бегала с ним и дважды падала, один раз свалившись на бок, а второй раз перелетев через спинку стульчика. От этого полёта у меня надолго остался глубокий шрам на нижней губе.