Ты постучишься в дверь мою
Шрифт:
Теперь хмыкнула уже Ксюша. Так «приятно» было слышать, что вроде как мертвый муж читал интервью его вроде как вдовы.
— Мы дружим. Она меня поддерживает.
— Тебе больше не с кем дружить?
— Можешь свое мнение держать при себе, Тихомиров. Тебя я еще не спрашивала, с кем дружить. Выпусти меня. Приехали давно.
Она не дергала дверную ручку, сидела спокойно и ждала, пока он разблокирует. Не хотелось выглядеть в его глазах истеричкой. Ведь истеричность — это слабость. И стоит только дать слабину — он тут
— Будь осторожна с ней, Ксень. Она мне не нравится.
— Спасибо за заботу. Непременно учту твое мнение. Что еще тебе не нравится?
— Твой тон.
— Это единственный тон, на который ты можешь рассчитывать. А не хочешь слышать такой — можем вообще не общаться. Дверь открой…
Ему было, что добавить. Несомненно, было, но… Он открыл… А потом смотрел, как она выходит из машины, направляется прочь, ни разу не оглянувшись.
Глава 21
Настоящее…
После автомобильной «прогулки» с Бродягой день можно было считать официально испорченным. Ксюша раз за разом прокручивала в голове каждое его слово, каждый свой вопрос… И мысленно отвечала иначе. Мысленно обвиняла куда более уверенным тоном, раскладывая все по полочкам.
Один раз мысленно даже… поцеловала. Но тут же осеклась. Нет. Такого развития событий она не допустила бы. Все делала правильно — понемногу освобождалась от отношений, вдруг оказавшихся токсичными.
В самоубийцы она не записывалась и жить вечно на пороховой бочке, ожидая очередного звонка от Кирилла, не смогла бы. Теперь именно это стало ее главным кошмаром — осознание, что у них с Тихомировым произошла всего лишь репетиция, а впереди… Неизвестность. Пугающая до колик.
Иногда хотелось привязать его к себе, и таскаться следом, чтобы в случае чего… Закрыть собой или вместе умереть. А иногда — спрятаться в раковине от всего, что касается Ивана Тихомирова. Отстраниться, абстрагироваться, спасать себя — свои расшатанные нервы — от нанесенной им травмы.
— Алло, мам…
Ксюша набрала Нину уже будучи в офисе.
— Что-то случилось, Ксень? — Веремеева не смогла скрыть тревогу. Это и не удивительно — дочь редко набирала родителей сама, куда чаще это делали они. Обижались, конечно, но со временем свыклись.
— Ничего, просто… Можно я приеду? Поужинаем вместе? — в пустую квартиру ехать не хотелось, вытаскивать куда-то вдруг обретенную подругу тоже… Отчего-то до сих пор при мысли о Кристине сердце колола ревность… А она ведь просто глянула на Бродягу. Просто глянула… Что же будет, когда они разведутся и мужчина получит официальное право искать себе новую принцессу? Официальное право и ускорительный пинок от Ксюши в придачу…
Кристина писала сегодня еще несколько раз — не скрывала, что сгорает от любопытства, хочет узнать, чем закончилось
— Конечно, приезжай, — голос матери по-прежнему был не больно спокойным. Ксюша готова была биться об заклад, что Нина говорит с ней, а на лбу собрались морщинки, которые она люто ненавидит, с которыми борется с помощью кремов и уколов, но забывает о необходимости контролировать мимику, когда действительно взволнована. — У тебя все хорошо? Тебе ничего не сделал… Этот?
Ксюша закрыла на мгновение глаза, посчитала до трех… Иначе как «этот» теперь Нина зятя называла редко. И если раньше Ксюша еще изо всех сил боролась с привычкой матери видеть в Ване только плохое, после сделанного им «финта ушами» перестала.
Ей по-прежнему было противно от того, что родители не считают за человека мужчину, которого она любит, но… Контраргументы у нее закончились. Веремеевы ведь видели лучше всех, что «смерть» зятя сделала с дочерью. Они именно из-за пережитого ею на него так злы. Неистово. Одуряюще злы…
— Нет, мам, все хорошо, просто… Соскучилась по вам. Хотела увидеть…
— Приезжай, детка. Мы с отцом будем рады, — голос Нины наконец-то стал ласковым. Видимо, поняла, что именно это сейчас так нужно ее уже давно не маленькой Ксюше.
Тихомирова еще с минуту смотрела на погасший экран телефона, потом забросила его в сумку, закрыла крышку ноутбука, достала из шкафа пальто с меховым воротником, сначала провела по нему пальцами, потом зарылась носом, сделала глубокий вдох…
Сигаретами пах…
А все потому, что Бродяга снова стал курить. Это злило немыслимо. Она столько боролась с этой его дурной привычкой, а он опять за свое… Может явиться к нему в кабинет, скандал устроить? Ксюша не сомневалась — он еще на месте. Сидит, зрение портит перед экраном компьютера… И легкие дымом…
Перед глазами уже картина рисовалась, как она заходит, как истерику закатывает, чем истерика заканчивается… Пришлось головой мотнуть, чтобы хоть как-то мысли отогнать, набросить на плечи пальто, достать из сумочки свой парфюм, забрызгивая не убиваемый сигаретный запах, потом прочь из кабинета…
Уже сделав пару шагов к лифту, Ксюша вдруг обернулась, уперлась взглядом в табличку.
«Веремеева Ксения Игоревна».
Бродяга требовал снять. Кристина сказала, что это детство. Ксюша признала, что детство… Причем сознательное…
В холле уже никого не было, можно было сделать все тихо и без позора. Оставить меньше поводов для Бродяги являться к ней и в очередной раз заводить свои разговоры, но…
Ксюша снова развернулась, оставив табличку на месте.