Ты постучишься в дверь мою
Шрифт:
— Получается, так. Еще бы знать, как…
— Она не хочет с вами говорить?
— Нет. Не готова.
— Напишите письмо…
— Макс, — Ваня глянул на парня с ухмылкой. Представил, что Ксюша сделает с его письмом. Вероятно, так же на его глазах порвет, как он повестку.
— Мне кажется, она простит, Иван Николаевич. Или я просто на это надеюсь…
Ваня кивнул, а потом снова взгляд в окно и тишина в салоне.
Ксюша влетела в нужное ей заведение, нашла взглядом ожидавшего человека, улыбнулась, пошла навстречу.
— Привет…
— Не переживай, я тоже немного опоздала. Заболталась… Или забодалась…
— Интервью?
— Да. Нудный тип — кошмар. Не знаю, как хоть что-то вытянуть смогу из записи, — Кристина улыбнулась, окинула Ксюшу внимательным взглядом. — Как ты? — и в нем тут же тревога зажглась.
Тихомирову это поражало, но Кристина умудрялась читать ее… Да почти так же хорошо, как умел Ваня. Знакомы без году неделю. Такие разные. Не имеющие ни одной точки соприкосновения, но будто… родственные души.
Впервые Кристина позвонила Ксюше почти сразу после «внезапного воскрешения» Ивана Тихомирова.
Только увидев номер знакомой журналисты на телефонном экране, Ксюше захотелось жестко ее отбрить. Прекрасно понимала ведь, что Краст звонит ради того, чтобы получить немного горячей информацию из первых рук.
Но дело в том, что Тихомирова никогда не страдала излишней публичностью и рассказывать постороннему человеку то, что и сама до конца не понимала, а тем более изливать свое личное горе — пережитое и вдруг возникшее — не собиралась.
Скинула. Раз. Второй. Третий. Видела, что смс-ка пришла, но далеко не сразу прочла… Случайно наткнулась намного позже, уже после выписки из больницы, когда вернулась в свою квартиру, попросила Ваню держать дистанцию, заверила родителей, что она в порядке…
«Ксения Игоревна, если вам когда-то захочется просто напиться — я к вашим услугам! Даже мне хочется, скажу честно…». Это сообщение оказалось таким неожиданным, что Ксюша и сама не объяснила бы, как оказалась смеющейся. Впервые смеющейся за долгое-долгое время.
Напиваться она не собиралась — нельзя было, но на кофе Кристина ее вытащила. Поначалу Ксюша все равно была настороженной — помнила, что перед ней журналистка, готовая ради нужной информации, как минимум, переспать с неприятным ей мужчиной, но… Краст сама начала с оговорки, что «полученная информация не будет использована в профессиональных целях» и держала свое слово. Почти два месяца, как держала.
У Ксюши не было близких подруг. Не приходилось надеяться на абсолютное понимание и принятие матери, далеко не все она могла обсудить с отцом. Ваня… Между собой и ним она возвела высоченную стену. И именно в этот момент появилась Кристина — умная, местами острая, особо не церемонящаяся, но дающая выговориться… И легчает! Черт побери, легчает!
Они встречались не так часто, могли переброситься парой сообщений, обменяться смешными картинками, но это было так легко, «ненапряжно», непривычно, что Ксюша готова была хвалить небеса за подарок и ругать себя за ошибочное первое мнение о пробивной журналистке.
— Как я?
Они заказали чай и по пирожному. Долго рассиживаться обе себе позволить не могли, но и встретиться хотели.
— Подала на развод, — Ксюша грустно улыбнулась, опуская взгляд.
Это решение далось ей нелегко. Хотя… «Нелегко» — это довольно слабое слово. Когда Ксюша ставила свои подписи на принесенных юристом документах — сердце снова разрывалось, но другого выхода она не видела. У их брака нет будущего. У любви нет будущего. Бродяга убил его, предав доверие.
— И что Иван? Злится?
— Немного… Бесится из-за таблички…
— Какой таблички?
— Я табличку поменяла. В кабинете. «Веремеева Ксения Игоревна», — Кристина хмыкнула, кивнула. — Моя девичья — Веремеева.
— Да, я знаю. Готовилась к интервью ведь… Но ты же специально это сделала? Чтоб заметил?
Даже будучи вроде как подругой, Кристина все равно сохраняла эту склонность тянуться вопросом за сенсацией.
— Я иногда веду себя, как дура. Конечно, специально. Но сама не знаю, зачем. Мне больно его видеть. Даже мельком не могу.
— Зачем тогда в офисе сидишь?
— Потому что дома еще хуже… Но я думаю… После развода… Уйду к отцу. Он давно зовет. Семейный бизнес все же…
— Отец будет рад, наверное.
— Да. Думаю, рад. Когда я вышла замуж за Бродягу… За Ивана… Он… Мне кажется, он особенно остро переживал то, что я не собираюсь вливаться в бизнес. Его бизнес.
— Ты знала и делала больно?
— Я жила своей жизнью. Делала свой выбор. Будь у меня брат или сестра — было бы легче, но… Кто знает, каким был бы их выбор? — вопрос был риторическим, Кристина только плечами пожала, снова улыбаясь.
— Мне легче. Как помнишь, родителей и вовсе нет. Некого разочаровывать, — это была шутка, но довольно грустная. Да и вообще… За время общения не только Кристина узнала многое о Ксюше, но и Ксюша о Кристине.
Она выросла в детском доме… Прямо как ее Ваня… Мать погибла, когда ей было чуть меньше двух, отца она не знала… И даже не знала, в курсе ли он, что имеет дочь… Но факт оставался фактом: Кристину он не забрал. Как-то выросла. Решила, что добьется успеха, поступила на журфак, отучилась, потом работала за копейки в крайне сомнительного качества изданиях, поняла, что чтобы стать хорошим журналистом-аналитиком, нужно уметь не только писать, но и понимать вещи, о которых собираешься писать. Отправилась за вторым дипломом, сменила несколько работ… Когда выпал шанс попасть в престижное издание — воспользовалась им. Теперь же снова рвала жилы, чтобы задержаться, закрепиться, стать незаменимой. Как казалось Ксюше, у нее получалось…
Она вообще в последнее время старалась читать все материалы Кристины… И смотрела на них по-новому. За «желтым налетом», который, видимо, был обязательным условием публикации, прятались глубины… Иногда человеческих душ, иногда социальных явлений, иногда финансовых тайн.
Ксюша считала Кристину талантливым журналистом, о чем не один раз честно говорила. Кристина же отмахивалась, говоря, что с радостью отказалась бы от этого таланта ради других, куда более простых радостей.