Ты постучишься в дверь мою
Шрифт:
— Не пошлешь ты — пошлю я…
— С какой стати?
— Потому что мне не нравится, что я вижу, как из твоего рта вылетают ее слова. Тебе не с кого больше брать пример?
— Мне все равно, что тебе нравится, а что нет…
Вот и поговорили, кажется.
Ксюша от Ивана отвернулась, он же продолжал периодически бросать на нее тяжелые взгляды, но молчал… Почему-то молчал, хотя хотелось машину остановить, встряхнуть ее хорошенько, до слез довести, в себя привести, вытащить из ее головы этого клеща, который заставляет
— Приехали…
Но первичной была встреча с Даниловым. Тот почему-то очень настаивал на необходимости разговора…
— Здравствуйте…
Николай Данилов был человеком не слишком эмоциональным, о своих решениях редко жалел, поэтому начинать разговор с того, чтобы рассыпаться перед Тихомировой в извинениях, не стал.
Да и она в его извинениях явно не нуждалась. Выглядела хорошо, бросала на мужа настолько красноречиво любящие (пусть и злые) взгляды, что Данилов получал реальные доказательства — если, чтобы спасти, его надо было «убить» — они все сделали правильно.
— Добрый день. Вы хотели со мной поговорить или… с нами?
Тихомировы зашли в кабинет вместе.
Иван по сложившейся уже привычке остался у двери, прислонился к стене, Ксения же прошла вглубь кабинета… Сегодня не так резко и яростно, как в не очень далеком прошлом…
Данилов кивнул на стул, она присела.
— Я хотел поговорить с вами, но Иван Николаевич… На ваше усмотрение…
Ксюша оглянулась…
Понимала, что взрослые девочки разговаривают со следователем наедине.
И если вспомнить, как все было «после его смерти»… Она умудрялась как-то справляться с участью взрослой девочки, но…
— Это ведь касается его жизни. Я не против.
Смалодушничала. Не призналась бы, что ей спокойней, когда он стоит за спиной. Но главное, что он остался.
— Вы, вероятно, будете удивлены, но я хотел бы задать вам несколько вопросов касательно вашей семьи…
— А Иван не смог на них ответить? Он тоже вроде бы «часть нашей семьи».
— Позвольте уточнить, Ксения Игоревна… Касательно вашей семьи… Семьи Веремеевых.
Ксюша снова непроизвольно оглянулась, уловила еле заметный кивок Тихомирова, разозлилась немного — на себя, что ведет себя так, на него — что подыгрывает, на Данилова, что нервничать заставляет…
— Вы знали, что ваша мать проходила лечение в психиатрической клинике?
— Да. Знала. Это было давно. У нее… Были проблемы… Ей было сложно пережить… Некоторые вещи… Это сказалось на состоянии… Если не ошибаюсь, речь шла о депрессивном расстройстве.
— Да. Все верно. Вы не ошибаетесь. Только отвечаете обтекаемо. А я хотел бы конкретики.
— Зачем вам конкретика? Вы подозреваете в чем-то мою мать? Она никогда не питала к Ивану нежных чувств, но… Она точно не могла его «заказать», она даже мухи не обидела бы, — Ксюша говорила искренне. Даже не злилась сейчас — ее так ошарашил вопрос Данилова, что она просто удивлялась…
— Мы не подозреваем, Ксения Игоревна. Мы пока просто проверяем кое-какую информацию, и… Я понимаю, что лучше спрошу у вас, чем буду тревожить вашу маму.
Ксюша сглотнула, снова на Ваню глянула, потом кивнула…
— Вы сказали, что были какие-то проблемы. Что ей сложно было пережить?
— У нее были сложности с зачатием и вынашиванием плода…
— И с зачатием, и с вынашиванием?
— Да. Когда она была беременна мной, большую часть беременности лежала на сохранении.
— А вы — единственный ребенок?
— Да.
— Но были и другие беременности?
— Да…
Ксюше отчего-то сложно было об этом говорить. И вспоминать о том времени тоже. Ей было чуть больше четырех лет, она сама была слишком мала, чтобы все понимать, но эмоционально… Эмоционально тогда было сложно всем в их доме.
У Нины случилась вторая беременность — долгожданная, очень желанная. Только, к сожалению… Плод не выжил. Замирание произошло на довольно позднем сроке. Это оказалось непосильным ударом. Поначалу всем казалось, что Нина держится, переживает, а потом…
Ксюша не видела сам срыв, просто практически на полгода они с отцом остались одни… Были няни, были бабушки, а мамы не было.
Когда Нина вернулась — Ксюша какое-то время сторонилась, ей казалось, что мать изменилась, но со временем это сгладилось.
Уже достигнув сознательного возраста, она долго не решалась поднять с матерью эту тему. Ксюше казалось, она может ранить Нину лишними воспоминаниями, но… Когда они с Бродягой решились заводить детей, и отчего-то не получалось, взяла себя в руки, спросила…
Рассказ Нины был довольно сух — никаких явных патологий ни лично у нее, ни у женщин в их роду нет. Проблема же, по мнению старшей Веремеевой, вовсе не в дочери и ее наследственности, а в "неправильном" муже, рожденном неизвестной алкоголичкой… Нина посоветовала покопать там, Ксюша же… Зареклась поднимать тему. Очередную тему, вывернутую наизнанку так, чтобы очернить Ивана.
После того случая с не родившимся ребенком, Нина с Игорем решили больше не рисковать — ни физическим здоровьем Веремеевой, ни нервами. Смирились с тем, что ребенок у них будет один. Любили Ксюшу, что было мочи…
— То есть причина попадания в клинику — потеря ребенка?
— Да…
Данилов кивнул, явно хотел что-то добавить, но сомневался.
— Понимаете… Там временной разрыв…
— Какой разрыв?
— Между потерей ребенка и попаданием в больницу…
— Если вы все знаете и без меня, то зачем спрашиваете? — Ксюша понимала, что нечего щетиниться, но не могла сдержаться.