Ты предатель, папа!
Шрифт:
– Папа, я ничего нового тебе не скажу. Ты предатель! Я всё видела! Видела вас двоих в постели!
Спокойствие оказалось наносным. В голоске Даши прорезались нотки истерики.
– Дашунь, спокойно. Я на твоей стороне и я с тобой, – сказала, обернувшись.
Нет, я не должна была стоять между нею и Аллой со Львом. Я должна была быть рядом. Сделав шаг к дочери, я обняла её одной рукой. Почувствовала, что Даша дрожит, а потом услышала рваный судорожный вздох.
– Я тебе верю, – сказала ей.
Говорила то, что чувствую. Даже если дочь лжёт – в чём я уже очень сомневалась – ей нужно, чтобы я была рядом.
– В смысле, ты ей веришь? – воскликнула Алла, вскакивая с места. – Олесь… ты что? У подростков такое бывает. Знаешь, Тоша тоже мне выдавал всякое! Но рушить из-за этого ту дружбу, которой столько лет?
Она подошла ко мне и Даше, схватила меня за руку и впилась взглядом в моё лицо. Её глаза буквально пылали криком: поверь! Поверь в то, что всё это просто какое-то недоразумение. Жуткое, странное, страшное… но не имеющее к реальности никакого отношения.
– Дарья устала с дороги, – сказала я, призывая на помощь все силы. – Ей нужно отдохнуть.
Снова со стороны дочери послышался судорожный всхлип, в котором я чувствовала облегчение. Я всё делала правильно.
– Алла, до встречи, – обратилась к подруге. – Лев, тебя прошу переночевать у родителей. Или где тебе будет удобно.
Я посмотрела на мужа, на его лице проступили такое возмущение и такая оторопь, что я снова начала сомневаться. Ожидала чего угодно – взрыва со стороны Лёвы, когда он пошлёт меня ко всем чертям после моих слов. Того, что он опять начнёт заверять меня в том, что Даша лжёт. Но он, поднявшись следом за Аллой, которая отошла и стояла сейчас чуть в стороне, сказал:
– Хорошо, будь по-твоему, Олесь. И я очень надеюсь, что это недоразумение мы обсудим позже, когда всё устаканится.
Лев просто вышел из кухни, оставляя мне чувство, что я была к нему несправедлива. Но сейчас выбор был сделан. Я показала, что буду со своей дочерью, даже если она всё это придумала.
– Мне очень жаль, что всё… дошло до подобного, – сказала Аллуся и тоже вышла из кухни.
Мы с Дашкой остались вдвоём. Пока я чутко прислушивалась к тому, как подруга выходит из квартиры и как Лев собирается, чтобы уехать, дочь тяжело опустилась на стул и, закрыв руками лицо, беззвучно разрыдалась.
– Котик… Даш, ты что? Я с тобой. Я рядом, – проговорила, присаживаясь на коленях возле неё и отчаянно желая впитать в себя хоть часть того, что испытывала моя малышка.
– Я знаю мам… знаю… – шепнула она, но рук от лица не отняла.
А я только и смогла, что обнять её ноги и положить голову ей на колени. Мне было так тошно, хоть волком вой. Но позволить себе сейчас рыдать – означало принести Даше ещё больше моральных страданий. Я должна была быть сильной, даже если от меня на это требовался максимум усилий.
Наконец, за Львом тоже закрылась дверь. Муж ушёл… Я не могла даже предположить, что ждёт нас дальше. Но ощущала, что жизнь моя сломалась и распалась на части. Даже если Даша соврала и мы с мужем и Аллой будем общаться и дальше, всё уже никогда не будет прежним. Всё уже не цельное и не такое, каким было раньше. Не такое, каким должно было быть всегда.
– Мам… спасибо… спасибо, что поверила, – сказала Даша, начав гладить меня по волосам.
И я не смогла больше сдерживаться. Тоже разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
Ощущала себя сейчас сломанной, разобранной на части. И как собрать себя обратно по кускам не представляла.
Когда дочь ушла в душ, я снова приступила к обыску квартиры. Чувствовала себя так мерзко, как гребаный Коломбо, которому изменила жена, а он, несмотря на то, что все указывало на ее неверность, все жаждал найти подтверждение обратному.
Снова перетряхнула постель. От белья пахло кондиционером с ароматом орхидей. Я вспомнила, как забавлялся Лев, отмечая, что мои цветы на подоконниках ничем не пахнут, так хотя бы во сне я буду представлять, что у них имеется запах. Пристально осмотрела каждый сантиметр кровати на предмет волос и прочего. Ничего не находилось.
Простонав, я сдёрнула бельё и бросила его на пол. Отправлю в стиралку сразу, как Даша выйдет из ванной. Сев в кресло, я растерла заплаканное лицо руками. Что мне делать дальше? Нанять детектива? Наверное, это будет самым верным решением, ведь сейчас, когда Лев поживет один, ничто не помешает ему встречаться с Аллой на вполне свободных началах.
Во рту появился противный привкус, как будто мне насильно влили в него горькую полынь. Как же все это ужасно!
– Мам! – позвала меня Даша, и я отняла руки от лица.
Заставила себя улыбнуться и покачала головой. Взгляд дочери остановился на постельном белье, сваленном в кучу. Я вскочила на ноги и, собрав вещи с пола, сказала:
– Сейчас закину в машинку, потом… ты наверное, голодна?
Дашка судорожно сглотнула и помотала головой.
– Не голодна, но давай поговорим.
И снова я отметила то, какой вдруг взрослой стала дочь. Видимо, это событие изрядно подтолкнуло её к тому, чтобы вырасти за мгновение ока.
– Хорошо, тогда я загляну к тебе, как только справлюсь со стиркой, – ответила ей и, натянуто улыбнувшись снова, ушла в ванную.
Здесь ещё раз всё тщательно осмотрела, хотя следы пребывания в душе дочери уже стёрли бы то, что могло остаться после совместных водных процедур Льва и Аллы. Тут же перед глазами появилась картинка, как они не раз мылись то в этой ванной, то, скажем, у Аллуси. А может, всё ещё более фатально и окажется, что они встречаются уже не один месяц. Например, снимают отель, куда приезжает Лёва после работы, а сам лжёт мне, что он задержался…
Запустив машинку, я села на бортик ванны и приглушённо застонала. Меня охватила дрожь, тело заходило ходуном. Так… Надо было взять себя в руки, потому что я нужна Даше… Прежде всего – ей, а потом уже самой себе.