Ты принадлежишь мне!
Шрифт:
– Любимая, здесь могут остаться жучки. Пожалуйста, не вздумай сказать ничего лишнего. Давай просто быстренько соберемся и поедем ко мне. Тебе надо что-то забрать отсюда?
Она заторможено кивает.
Но я понимаю, что Крис сейчас в шоке, и не сможет действовать быстро и адекватно. Чтобы хоть немного растормошить её, убираю волосы за ухо, нежно обхватываю губами розовую мочку.
Этот жест приводит Крис в норму: она поворачивает ко мне свое хмурое, сосредоточенное лицо и очень тихо шепчет:
– Тарасенко, если ты сейчас не прекратишь, то я опять захочу секса, а ты же сам мне сказал, что
– Отлично, – киваю я, восхищаясь своей женой. Она не устроила истерику, смогла взять себя в руки и действовать правильно.
Пока мы выходим в коридор, я ловлю себя на мысли, что впервые назвал её своей женой. Странно, я думал, мне будет сложно это сделать. Думал, что не смогу привыкнуть, но… как оказалось, это очень просто.
Теперь у меня есть семья – моя Крис.
И я буду делать все, чтобы она была счастлива. Счастлива и в безопасности…
Глава 4
Сдав номер и немного поскандалив с администратором – мол, это не гостиница, а проходной двор, – выслушала его заверения, что они возместят полную стоимость моего имущества. После чего мы наконец-то покидаем гостиницу и вновь садимся в машину.
Всё это время Тарасенко крепко держит меня за руку. А замечаю я эту деталь, лишь когда мы садимся в машину. Странные чувства переполняют меня. Абсолютная защищенность и уверенность в завтрашнем дне.
Это неправильные чувства, это всё иллюзия. Я отворачиваюсь к окну, костеря себя всевозможными матерными словами.
Я слишком сильно напугалась того погрома в гостинице, позволила-таки моему врагу просочиться сквозь кожу.
Несколько раз вдохнув и выдохнув, я беру себя в руку. Сейчас мне ни в коем случае нельзя расслабляться, нужно позвонить шефу и как-то его предупредить. Что если его жизнь сейчас в опасности?
Я вытаскиваю из сумочки сотовый и хочу набрать СМС, но Тарасенко выхватывает его из моих рук.
– Эй, – с раздражением смотрю на мужчину, который выключает телефон и убирает его в карман пиджака. – Какого хрена? Верни мой телефон!
– Не бузи, Крис, – не обращая внимания на мой грубый тон, Тарасенко спокойно смотрит мне в глаза. – Так надо. Ты же не хочешь, чтобы твои враги отследили твои разговоры по телефону и пришли в мой дом за тобой? Кто знает, на что они способны? У меня, конечно, много бойцов, но перестраховаться никогда не лишне.
Я прищуриваюсь, и пытаюсь понять – правду ли говорит этот интриган? Кидаться в драку и отбирать своё имущество не вижу смысла. Слишком разные у нас весовые категории, да и сил пока нет совсем. События в номере и последующая ругань с администрацией вытянули из меня все соки. Сейчас единственное на что меня хватает, так это ровно сидеть и делать вид, будто со мной все хорошо.
Ну и заодно лихорадочно соображать, что, черт побери, вообще происходит?
И если отбросить панику и страх, если попытаться думать рационально? Хоть это и очень сложно сделать, все-таки со мной подобное происходит впервые. Но я все-таки утихомириваю страх и начинаю размышлять.
Итак, если люди пришли обыскивать мой номер – хотели ли они меня убить? Что-то меня берут сильные
Только сейчас в голове начали складываться отдельные кусочки пазла. Пока я стояла посреди номера, то была слишком напугана, чтобы хоть что-то понимать, но силы, чтобы рассмотреть все детали случившегося, у меня были. Я просто записала все это в подкорку, как и всегда, а проанализировать смогла только сейчас. И что же это получается? Мне попался какой-то психопат, который не смог ничего найти и поэтому, взбесившись, уничтожал всё, что попадалось на его пути… Либо это было сделано специально, чтобы меня напугать? Но зачем?
Что-то ничего не строится в моей голове, и я решаюсь поговорить с Тарасенко. Может он мне хоть что-то прояснит в этой ситуации?
Хмуро глянув на мужчину, сразу же ловлю его встревоженный взгляд. На пару мгновений становится не по себе; складывается ощущение, словно он впрямь за меня волнуется. Еще сильнее злюсь на себя за то, что допускаю подобные мысли, и с вызовом в голосе, требовательно спрашиваю:
– Ну и что происходит? Ты ведь явно в курсе? Так просвещай давай. Могу даже подсказать, с чего начинать – расскажи, откуда инфа, что мой шеф якобы проворовался? Ну и об этом обыске? Ты что-то знаешь?
Тарасенко усмехается и качает головой, словно пытаясь устыдить меня в чем-то, но я лишь чуть приподнимаю бровь, не собираясь смущаться, и, добавив в голос едкого сарказма, говорю:
– Не надо мне тут пантомиму устраивать. Я уже взрослая девочка, на меня вся эта херня уже давно не действует. Поэтому давай, Женечка, колись. Что это за фигня творится, и не твоих ли это рук дело?
Взгляд Тарасенко леденеет.
– Крис, ты говори, да не заговаривайся. Я бы никогда не сделал ничего подобного, мне будто заняться больше нечем? Я тебя уберечь пытаюсь всеми силами, а ты еще и меня подозреваешь.
– Ой, ладно тебе, – отмахиваюсь я и не менее ледяным тоном отвечаю на его выпад: – Проехали. Если знаешь хоть что-то – выкладывай. А нет – значит, молчи. Только нотаций читать не надо, и давить на гнилую педаль тоже не стоит. Я уже сказала, что не верю ни единому твоему слову.
На лице мужчины играют желваки, он прикрывает веки, словно пытаясь взять себя в руки. Я кидаю взгляд на его ладони и вижу, как он сжимает и разжимает кулаки. На пару мгновений мне становится страшно. Что если я сейчас достану его, и он покажет своё истинное лицо? Что если он меня прямо тут сейчас порешит? Я ведь понятия не имею, какие демоны живут в его голове. Но где-то глубоко внутри меня зреет иррациональная уверенность, что он никогда не посмеет причинить мне боль, и эта уверенность заставляет совершенно спокойно ждать рассказа, а не взрыва.