Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
Бережковский, сидя на диване, сделал нетерпеливое движение.
Голос Елены сказал:
— Нет, не двигайтесь! Замрите, я все сделаю сама… Но сначала… Подождите, сначала я погашу свет, принесу свечи и включу БГ… Слышите?
И действительно, стало слышно, как поет Борис Гребенщиков: «Слишком много любви…»
А голос Елены, накладываясь на эту песню, продолжил:
— Вот… Нет, чуть громче… А теперь… Теперь я начинаю раздеваться… Это стриптиз для вас, дорогой… Это танец жизни… Я жива!.. Я снова жива и хочу любви!..
Громкий стук в дверь.
Бережковский, вскочив с дивана, выключил автоответчик, подбежал к двери и хрипло спросил:
— Кто там?
Никто не ответил, но он все же открыл.
Вошла жена.
— Андрей, — сказала она, подозрительно оглядываясь, — что тут у тебя происходит?
— Я же тебе запретил сюда… — произнес он все еще хриплым голосом.
Но она, не слушая, стала медленно обходить студию. И спросила:
— А что у тебя с голосом?
Бережковский жадно отпил прямо из чайника, потом сказал:
— Я работаю! И я тебе запретил сюда приходить!
— Да? Интересно, с каких это пор ты работаешь под Гребенщикова?
— Какого Гребенщикова?
— Ну какого, какого! Сколько у нас Гребенщиковых? Я шла по улице и услышала БГ из твоего окна…
— Мои окна на восьмом этаже! Как ты могла услышать?
Жена подошла к музыкальному автомату, осмотрела его и нажала кнопку.
«Офицеры! Офицеры! — грянул автомат. — Ваше сердце под прицелом!..»
Она испуганно отскочила.
Бережковский выключил автомат, сказал насмешливо:
— Так, еще одна Каменская… — И мягко попросил: — Иди отсюда! — И, обняв ее за плечи, повел к выходу. — И пожалуйста, запомни: никогда не приходи сюда! Я здесь работаю! Рабо-та-ю!
— Как ты работаешь, — сказала она у двери, — когда у тебя даже компьютер выключен?
Но он уже взял себя в руки. И язвительно усмехнулся:
— Дорогая, ты забыла. Я не компьютерщик, я писатель. Иди!..
Сбросив с плеча его руку, она остановилась в двери.
— Между прочим, у меня появился поклонник.
— Да? Поздравляю.
— Да! Представь себе: на Лесной останавливаюсь на красный, и вдруг справа прямо в окно машины влетает мобильник. Смотрю, а это водитель «КрАЗа», который за мной от Красноармейской тащился. Теперь он мне регулярно звонит — на свой собственный мобильный, представляешь?
— Передай от меня привет, скажи: я ужасно ревную! Иди!
Мягко вытолкнув жену, Бережковский торопливо запер дверь на ключ, задернул шторы на окнах и, прислушиваясь к тишине, включил автоответчик.
— Сообщений больше
— Как нет?! — вскричал Бережковский. — А шестнадцать?! — И замер в ужасе. — Блин! Я стер! Я не то нажал! — И схватился за голову. — Дебил! Идиот! Боже мой! Что я наделал?! — И стал нажимать все кнопки. — Ужас, я все стер! Я все стер! Какой кретин! Господи! Как же быть?
Выдвинув ящики своего письменного стола, он стал шарить и рыться в них, выбрасывая какие-то бумаги и говоря сам с собой:
— Ну пожалуйста! Ну пожалуйста, балда несчастная, найди ее телефон! Ну найди!.. Нету! Я выбросил! Я же тогда все выбросил, кретин несчастный!..
Телефонный звонок. Бережковский хватает трубку.
— Да! Слушаю!
— Бережковский Андрей Петрович? — спросил женский голос.
— Да! — нетерпеливо сказал Бережковский. — Слушаю!
— Вы не собираетесь продавать квартиру?
— Что-что?
— Это агентство по продаже недвижимости. Вы не собираетесь продать…
— Да пошла ты! — швырнул он трубку.
Потом, успокаиваясь, прошелся по студии, постоял у двери на террасу.
Осенняя Москва сняла раздражение и досаду, он подошел к телефону, набрал короткий номер.
— Междугородняя, семнадцатый, — ответили ему.
— Примите заказ. Салехард, больница имени Губкина, хирурга Гинзбурга.
— Заказ со справкой — тридцать рублей, и за вызываемое лицо еще…
— Я знаю, знаю.
— Ваш телефон и имя, пожалуйста.
— 205-17-12. Бережковский Андре…
— Ой, Андрей Петрович, — перебила телефонистка, — а я вас не узнала, богатый будете!
— Спасибо.
— Да вы уже богатый, куда вам больше? Я вас вчера по телику видела.
— Спасибо.
— Я же вас соединяла с этой больницей, что же вы номер-то не записали? Пишите: код Салехарда 349-22, номер больницы 3-67-45. Соединяю, не кладите трубку… Алло, Андрей Петрович!
— Да, слушаю!
— Гинзбург выходной, с дежурным врачом будете говорить?
— Нет, спасибо, мне нужен Гинзбург.
— А как его звать?
— Я не помню.
— Ладно, сейчас поищу его домашний. Я, конечно, не имею права, но для вас… В конце концов, сколько Гинзбургов может быть в Салехарде?.. Вот, один нашелся морозостойкий… Запишите: Гинзбург Семен Львович — 2-95-17. Соединяю, говорите.
И — мужской голос:
— Алло, слушаю.
— Семен Львович? — спросил Бережковский.
— Да, слушаю.
— Извините за беспокойство, это опять Бережковский.
— Да. Чем могу?
— Я хочу послать вам свои книги. Если вы дадите свой адрес…
— И вы поэтому звоните? — насмешливо спросил Гинзбург. — Ваши книги есть во всех магазинах, но я не читаю беллетристику. Говорите, что вам угодно?
— Вы не могли бы сказать мне, как дела у вашей пациентки?
— Той самой? Зотовой? Или уже другой?