Ты студент, Гарри
Шрифт:
В таких условиях проклятья с ритуалом и кровью превращались... В довольно архаичное времяпрепровождение.
Да, были попытки упростить или наоборот расширить номенклатуру проклятий и языка, с помощью которого и пытались всё записать в ритуалах. Только вот что-то сила игнорировала. Что-то наоборот извращала, и создававший некромант получал обратку в таком виде, что был сам не рад... Если оставался живым.
Что сделал род Мрак?
Разработал язык, с помощью которого записывал в проклятия всё, что надо создателю.
Почему у них да, а у других нет?
Потому что один Улеб, который по современному Глеб, додумался лет двести назад проанализировать течение силы в проклятье и создать систему силовой вибрации в ритуалистике и информационной части в силовом напряжении.
Красиво звучит, правда?
Суть в том, что каждый ритуал со смертью, запуская свое действие, выполняет определенную задачу. И пока ритуал проклятия наполняется силой и запускается, а это от пары секунд до нескольких минут, сила внутри вибрирует. И при каждом проклятии она вибрирует по-разному.
Вы вообще можете представить, сколько проклятий наложил Улеб, пока собрал материал и смог расшифровать подобное явление двести лет назад?
Тогда порох был в новинку, а о компьютерах и прочих изобретениях даже разговора не было.
Всё ручками, на бумажках.
И что сделал дальше мой достойнейший предок?
Он бился несколько лет, чтобы создать новый тип проклятий.
И он это сделал.
Нет, он не придумывал буквы, чтобы создать определённую вибрацию. Может, из-за природной лени, а может, из-за понимания, что конструкция получится ещё сложнее, чем традиционный вариант, Глеб Мрак создал “интегральный переносчик вибраций”.
Теперь вся суть в новых проклятиях записывалась отдельно разработанным алфавитом, чем-то отдаленно напоминающим китайские иероглифы, а после активации с помощью силы переносится на подготовленный интегральный переносчик вибраций. Уже в него так же добавляется сила и немного человеческой крови. Для максимального эффекта берут кровь некроманта.
В итоге мы получаем довольно затратные, по традиционным меркам, проклятия с жуткой точностью и сложностью.
Вот это я и получил от трактата в свои маленькие загребущие ручонки.
Ну, а дальше...
Дальше были испытания в экранированной комнате.
Пробирки, отдельные ткани и наконец живые организмы.
То, что в лаборатории на нас откровенно положили болт, я понял сразу. Среди тех ребят, что работали со мной, не было никого старше двадцати семи лет, а это означало только одно — все они молодые стажеры. Единственным взрослым человеком была Елизавета Сергеевна Рябчевских. Она, внимательно выслушавшая мою идею и не выразивившая скепсиса ни единым словом или выражением лица, начала мне помогать.
Раз за разом, попытка за попыткой.
Сотни образцов, сотни условий, разновидности тканей, стадии, маркеры, анализы,
И моё нервное опустошение.
На секундочку, выйти на клинические испытания условного способа излечения рака, записанного родовой техникой, это за гранью обычного человека.
Для того, чтобы жить месяц идеей, вкладываться, выжимать себя каждый день досуха... На такое нормальный человек вряд ли согласится.
Но вы же понимаете?
Хех.
Безумие и отвага.
Родовая техника стала для меня тогда настоящим перфоратором. Перфоратором, способным пробить ту бетонную стену.
Всего лишь маленькое отверстие, но его хватило, чтобы я, гордо выпятив грудь, мог предстать перед Демидовой и сообщить, что мне срочно, просто жизненно необходимо был минет.
Не хмурьтесь.
Улыбнитесь.
Любовь спасёт этот мир.
Погубит его ревность.
Ладно, не любовь, а похоть...
Но кого волнуют подобные мелочи?
Лев Дементьевич вздохнул и отложил отчет по работе с опасным вирусом.
— Хорошо, — кивнул он. — Седьмой этап испытаний можно считать успешным. Не без огрехов, конечно... Но это уже серьёзный прогресс.
Сидевшие за большим столом микробиологи и генетики заулыбались и, загадочно переглянувшись, начали шептаться.
— В целом, я могу сказать, что наша “Русская чума” по факту готова. Единственное, что меня не устраивает — скорость мутации. Нужно стабилизировать её, чтобы наше оружие не обратилось против нас же, славян.
— Работаем, и есть намётки, — кивнул руководитель проекта. — Сложностей тоже хватает, но у нас есть путь.
— Хорошо, — кивнул глава лаборатории и, обведя всех присутствующих взглядом, добавил: — Надеюсь, все присутствующие понимают, что продолжение работы над проектом должно остаться в тайне?
Ученые синхронно закивали головами, а Лев Дементьевич вздохнул, убрал папку в стол и оглядел собравшихся.
— Елизавета Сергеевна, вы у нас занимаетесь “Лекарством”?
— Да, Лев Дементьевич, — кивнула женщина в белом халате и открыла папку перед собой.
— Введите нас, пожалуйста, в курс дела. Что там наше юное дарование делало со стажерами почти месяц.
Женщина поднялась и достав из папки распечатки отдала их коллегам, не забыв и про заведующего лабораторией.
— Итак. Нами были проведены три степени испытаний по трём направлениям, — начала она. — При помощи техник Мрак-Беленького были опробованы следующие подходы... Первый — проклятье на меченные клетки, заставляющее изменить их белковые факторы на поверхности клетки. Второй — смертельное воздействие на клетку. Третий подход был основан на разновидности химерологии. Им был изготовлены химеры, по размерам втрое большие плазмоцита.