Ты умеешь хранить секреты?
Шрифт:
«Дорогая» — это замужняя дама, вся в жемчугах и с полноприводным автомобилем.
— Эмма? — Коннор вопросительно смотрит на меня. — Что-то не так?
— Еще не уверена, — признаюсь я со смущенным смешком. — Просто «дорогая» — это как-то не для меня. Но знаешь, вполне возможно, я со временем привыкну.
— Но мы можем выбрать что-то еще. Как насчет «милая»?
Милая? Он это серьезно?
— Нет, — быстро говорю я. — «Дорогая» — лучше.
— Или «солнышко», «лапочка», «ангел»…
— Может быть. Послушай, давай пока просто забудем об этом.
Лицо Коннора вытягивается, и мне становится стыдно. «Брось, Эмма, ты вполне можешь обращаться к своему бойфренду „дорогой“. В конце концов, ничего в этом особенного нет. Надо лишь привыкнуть».
— Прости. Коннор, — извиняюсь я. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, еще не пришла в себя после полета. — Я беру его руку и сжимаю. — Дорогой.
— Все в порядке, дорогая, — улыбается он, вновь обретая обычное хорошее расположение духа, и целует меня. — До вечера.
Вот видите? Это так легко.
О Боже…
Ладно, у всех парочек бывают моменты неловкости. Совершенно обычное явление… наверное.
Около получаса уходит на то, чтобы добраться из квартиры Коннора в Мейда-Вейл до Айлингтона, где живу я. Открываю дверь и вижу на диване Лиззи. Физиономия у нее сосредоточенная, вокруг валяются бумаги. Она так много трудится, моя Лиззи. Иногда даже слишком.
— Над чем ты работаешь? — сочувственно осведомляюсь я. — Замышляешь очередное мошенничество?
— Нет, читаю статью, — рассеянно отвечает Лиззи, показывая глянцевый журнал. — Здесь говорится, что со времен Клеопатры критерии красоты остались неизменными и есть способ проверить, насколько ты красива. Делаешь кое-какие измерения…
— Правда? — оживляюсь я. — И что там у тебя?
— Еще не закончила. — Она снова хмурится, вглядываясь в страницу.
— Значит, пятьдесят три… минус двадцать… получится… Господи боже, какой кошмар! Всего тридцать три!
— Из?..
— Из ста! Тридцать три из ста!
— О, Лиззи. Какое дерьмо!
— Знаю, — кивает Лиззи серьезно. — Я уродина. И знала это. Понимаешь, знала всю жизнь, в глубине души, но…
— Нет, — отмахиваюсь я, стараясь не смеяться. — Я имею в виду, твой журнал — дерьмо! Нельзя измерить красоту какими-то дурацкими цифрами. Да ты взгляни на себя!
У Лиззи самые большие в мире серые глаза, прекрасная чистая кожа. Абсолютно потрясающее лицо, хотя ее последняя прическа, пожалуй, слишком строга.
— Да кому ты веришь? Зеркалу или идиотской, бессмысленной журнальной статье?
— Идиотской, бессмысленной журнальной статье, — вздыхает Лиззи с таким видом, словно это совершенно очевидно.
Она, конечно, не всерьез. Но с тех пор, как Лиззи бросил Саймон, ее бойфренд, ее самооценка угрожающе снизилась. Поэтому я немного беспокоюсь за нее.
— Это и есть золотые пропорции красоты? — спрашивает наша третья соседка, Джемайма, цокая «кошачьими каблучками». [13] На ней бледно-розовые джинсы, облегающий белый топ, и выглядит она по обыкновению ухоженной и загорелой.
13
Изящные каблучки средней высоты, называются еще «Сабрина», в честь одноименного фильма, где туфли с такими каблуками носила героиня Одри Хепберн.
Теоретически Джемайма работает в галерее скульптуры, но практически постоянно пребывает в парикмахерских, массажных салонах и фитнес-центрах, ходит на свидания с банкирами, доходы которых тщательно проверяет, прежде чем сказать «да».
Но мы с Джемаймой ладим. Ну или вроде того. Беда в том, что все предложения она начинает со слов «если хочешь»: «Если хочешь получить обручальное колечко на пальчик…»; «Если хочешь адрес с кодом SW3 [14] …»; «если хочешь, чтобы твои вечеринки считали лучшими в городе…».
14
Почтовый код самого престижного района Лондона в центре — Челси, Найтсбридж и т. д.
Конечно, я не против, чтобы мои вечеринки считали лучшими в городе. Просто в данный момент это не самая основная моя забота. Кроме того, по мысли Джемаймы, быть действительно хорошей хозяйкой означает пригласить кучу богатеньких приятелей, обвешать всю квартиру шариками и гирляндами, нанять официантов и поваров и потом хвастаться, что все эти горы еды приготовлены ею собственноручно. Но самое главное — это отослать соседок (меня и Лиззи) в кино, а позже принять оскорбленный вид, если они осмелятся прокрасться обратно в полночь и сварить на кухне шоколад.
— Я тоже проделала этот тест, — сообщает Джемайма, поднимая розовую сумочку от Луи Вюиттона — подарок папочки после того, как она порвала с парнем, сходив на третье свидание. Можно подумать, у бедняжки сердце разбилось!
Заметьте, у него была яхта, так что, вполне возможно, дело действительно дошло до разбитого сердца.
— И сколько у тебя? — спрашивает Лиззи.
— Восемьдесят девять.
Джемайма опрыскивается духами, откидывает за спину длинные светлые волосы и улыбается себе в зеркале.
— Итак, Эмма, значит, это правда, что ты съезжаешься с Коннором?
Я потрясена.
— Откуда ты знаешь?
— Добрые вести не сидят на месте. Сегодня утром Эндрю позвонил Рупсу насчет крикета и все ему рассказал.
— Ты съезжаешься с Коннором? — поражается Лиззи. — Почему же я ничего не знаю?
— Я собиралась сказать, честно, собиралась. Ну разве не здорово?
— Неверный ход, Эмма, — вздыхает Джемайма, покачивая головой. — Очень неразумная тактика.
— Тактика? — Лиззи закатывает глаза. — Тактика?! Джемайма, речь идет о человеческих отношениях. Не об игре в шахматы!