Ты умеешь хранить секреты?
Шрифт:
— Что?!
— Танцевали, понятно? Именно это мы и делали!
— Танцевали? Но зачем?!
Ничего не понимаю. Лиззи и этот французик Жан-Поль танцуют в ее спальне?! Все словно во сне. В идиотском, бессмысленном сне.
— Я вступила в группу, — поясняет Лиззи чуть погодя.
— О Господи! Только не в секту… — чуть не плачу я.
— Нет, не в секту. Это просто… — Она кусает губы. — Просто несколько адвокатов… собрались и создали танцевальную группу.
— Танцевальную?
Ну и ну!
Я молчу. Молчу, поскольку теперь, опомнившись от потрясения, с ужасом понимаю, что вот-вот расхохочусь во все горло!
— И ты… ты записалась в группу танцующих адвокатов?
Лиззи кивает, я мгновенно рисую себе толпу дородных барристеров в париках и мантиях, выделывающих лихие па на паркете, и, не выдержав, фыркаю.
— Вот видишь! — восклицает Лиззи. — Поэтому я тебе и не сказала! Так и знала, что будешь смеяться!
— Прости, — говорю я. — Прости, пожалуйста. Я не смеюсь. Это и вправду здорово! — Но из горла нагло вырывается очередной истерический смешок. — Просто… не знаю. Видишь ли, сама мысль о танцующих адвокатах…
— Там не все адвокаты! — оправдывается она. — Пара банкиров, судья и… Эмма, перестань смеяться!
— Прости, — повторяю я беспомощно, — Лиззи, честное слово, я не над тобой.
Глубоко вздыхаю и пытаюсь стиснуть губы. Но все равно отчетливо вижу банкиров в пачках, с портфелями в руках, танцующих танец маленьких лебедей. И судью, летающего по сцене в развевающейся мантии.
— Ничего смешного! — обижается Лиззи. — Что плохого в том, что профессионалы-единомышленники стремятся выразить себя в танце?
— Ну, извини. — Я вытираю глаза и пытаюсь взять себя в руки. — Конечно, тут нет ничего плохого. Блестящая идея. Значит… вы готовитесь к концерту? Когда великое событие?
— Через три недели. Поэтому мы репетируем каждую свободную минуту.
— Три недели? — Мне уже не до смеха. — И ты молчала? Может, вообще не собиралась мне сказать?
— Я… я еще не решила, — признается она, водя мыском балетки по полу. — Стыдно было.
— Но чего тут стыдиться? — удивляюсь я. — Послушай, Лиззи, я не должна была смеяться. Вы просто молодцы. Гениально придумали! Я обязательно приду посмотреть. Сяду в первом ряду…
— Только не в первом. Будешь меня отвлекать.
— Тогда в середине. Или в последнем ряду. Где захочешь. — Я с любопытством смотрю на Лиззи. Словно вижу впервые. — Лиззи, я и предположить не могла, что ты умеешь танцевать.
— А я и не умею, — отмахивается она. — Я бездарь. Просто нужно же немного развлечься. Да, хочешь кофе?
Я плетусь за ней на кухню и уже там вижу ее вопросительно вскинутые брови.
— И ты еще имеешь нахальство обвинять меня в занятиях сексом? Интересно-интересно, а сама где была прошлой ночью? — ехидничает она.
— С Джеком, — признаюсь я с мечтательной улыбкой. — Занимались любовью. Всю ночь.
— Так я и знала!
— О Господи, Лиззи, я влюбилась без памяти!
— Влюбилась? — Она включает чайник. — Эмма, ты уверена? Ты ведь знаешь его всего ничего!
— Какая разница! Мы уже породнились душами. С ним нет нужды притворяться… или изображать из себя что-то такое… и секс изумительный… Словом, с Коннором у меня ничего подобного не было. Никогда. И я действительно ему интересна. Он расспрашивает меня обо всем на свете и просто ловит каждое мое слово. — Я с блаженной улыбкой раскидываю руки и бросаюсь на стул. — Знаешь, Лиззи, всю свою жизнь я чувствовала… нет, ощущала, что со мной обязательно случится что-то чудесное. Всегда… это знала. Всегда. И вот теперь оно пришло. Это чудесное.
— А где он сейчас? — интересуется Лиззи, насыпая кофе в кофейник.
— Уехал. Собирается проводить мозговой штурм с нашими творческими гениями — какой-то новый проект.
— Какой именно?
— Не знаю. Он не сказал. Совещание скорее всего затянется, и он вряд ли сможет мне позвонить. Зато будет каждый день слать электронные сообщения, — счастливо объясняю я.
— Печенья хочешь? — спрашивает Лиззи, открывая банку.
— Да! Спасибо. — Я беру печенье. — Знаешь, у меня совершенно новая теория насчет взаимоотношений. Все очень просто. Каждый человек должен быть абсолютно честен с окружающими. Всем следует быть прямыми и открытыми. Мужчинам и женщинам, родным и близким, президентам и королям.
— Хм-м-м… — Лиззи удивленно смотрит на меня. — Эмма, а Джек объяснил, почему ему так срочно нужно было уехать в прошлый раз?
— Нет, — пожимаю плечами я. — Но это его дело.
— А во время первого свидания? Кто так настойчиво ему звонил?
— Понятия не имею.
— И вообще он что-то рассказывал о себе, кроме самых скудных сведений?
— Очень много! — отбиваюсь я. — Лиззи, в чем проблема?
— Проблема не у меня, — отвечает она мягко. — Видишь ли… Тебе не приходило в голову, что делишься только ты?
— Что?
— А он разве делится с тобой? — Она наливает в чашку кипяток. — Или он лишь слушает, как ты выкладываешь ему свои секреты?
— Ничего подобного. Мы откровенны друг с другом, — настаиваю я, глядя в сторону и теребя магнит на холодильнике.
«И это чистая правда, — твердо говорю я себе. — Джек ничего не утаивал. То есть рассказывал…»
Рассказывал о…
Все равно! Может, он просто был не в настроении откровенничать! Разве это преступление?
— Пей кофе. — Лиззи вручает мне кружку.
— Спасибо, — чуть ворчливо благодарю я.
Лиззи вздыхает:
— Эмма, я не хочу портить тебе настроение. Он действительно кажется очень милым…
— Так и есть! Честное слово, Лиззи, ты просто не знаешь, какой он. Настоящий романтик! Знаешь, что сказал мне сегодня утром? Что моя история захватила его!
— Правда? Он так сказал? В самом деле романтично!
— Ну а я о чем? Лиззи, он изумителен!
Я улыбаюсь во весь рот.
19