Ты уволена! Целую, босс
Шрифт:
– Зачем?
– Траур по несбывшимся мечтам.
– Так ты тоже боялся?
– поняла я, и стало тепло и спокойно.
– Боялся, что я ... ну...
– Разлюбила меня за эту неделю.
– шепнул он на ухо.
– Знаешь, это бы убило мою самооценку’. Поехали домой.
– Куща? — что-то мне сложно говорить и сердце сейчас остановится.
– Ко мне, у тебя все же тесновато.
– А у тебя не кухня, а операционная! И вообще...
В машине мы опять целовались и наверное остались бы на стоянке еще на пару часов, если бы в окошко не постучал улыбающийся мужчина
– Заедем в офис, - когда выехали на проспект, сказал Герман.
Он вел машину одной рукой, второй пальцы второй, переплетя с моими и от этого простого жеста я просто млела.
– Ты же в отпуске!
– возмутилась я.
– Надо сделать пару звонков и отправить отчет. Но потом мы запремся в квартире и не выйдем из нее трое суток. Тебе нужно вещи забрать?
Вообще -то у меня нет с собой чемодана да и не планировала я переезжать, если честно. Как-то все слишком быстро происходит. И на каких правах я буду жить уг Германа? Самых главных слов он так и не сказал.
– А зачем мне переезжать?
– спросила тихо.
– Знаешь, мне не хочется быть номером в твоей записной книжке.
Герман молчал, и я потянула ладонь, но он сильнее сжал пальцы. А мне стало обидно и грустно, будто купила сумочку от Chanel, а придя домой обнаружила, что она сделана в Шанхае.
– Ужицкая, не усложняй, - вздохнул Герман и погладил большим пальцем мою ладонь.
– Давай не будем торопиться.
– Я об этом и говорю! Давай не будем торопиться, - оптимистично воскликнула я.
– Давай повстречаемся, как приличные люди, походим на свидания, погуляем по Москве, может быть, слетаем куда-нибудь на недельку...
Я тараторила без остановки, чтобы не разреветься, потому что мне хотелось переехать к Стрельникову вот прямо сейчас! И навсегда! Но... В наших отношениях всегда было но... Я не хочу временного союза, только не с ним, не с Германом. Я хочу' за него замуж, хочу'детей, у которых будет фамилия отца, хочу знать, что этот мужчина мой и только мой! А он был к этому не готов. И я согласная ждать...
– Слушай, ты устал, тебе надо пообщаться с мамой, коллегами, друзьями! Высади меня у метро, - преувеличенно бодро попросила я.
– У меня тоже есть кое-какие дела, а завтра после работы встретимся.
Если он сейчас начнет меня уговаривать я точно останусь и будь, что будет! Даже если просто поцелует и будет смотреть, так как смотрел в аэропорту я останусь. Ну же, Герман, скажи правильные слова! Скажи, что я тебе не безразлична, потому что я уже влюбилась по самые уши и честно говоря, не знаю, что мне с этой любовью делать.
Герман посмотрел на меня внимательно и промолчал. Так же молча подрулил к тротуару возле входа в метро.
– Уверена?
– спросил глухо.
– Да! Созвонимся!
– я чмокнула его в щеку и выскользнула из машины. Мне даже хватило сил улыбаться и махать рукой, пока он перестраивался во второй ряд.
Гад ты, Герман Стрельников! Невыносимый и любимый!
И, черт побери, я совсем забыла что сегодня пятница...
Телефон молчал, а я не звонила, потому что... потому что гордая. Если я ему нужна сам позвонит! Спала отвратительно и проснулась ни свет ни заря. Убрала в квартире, закончила статью для журнала, испекла пирог - он сгорел, пришлось выбросить и потом проветривать полчаса квартиру от запаха дыма.
Телефон молчал.
Включила стиральную машину, пока она крутила барабан сходила в магазин, купила тортик и шампанское, заедать тоску-печаль. Или праздновать свобод}'?
Телефон молчал.
Стемнело, я сходила в душ, надела любимую старенькую фланелевую пижаму, включила корейскую мелодраму, отрезала кусок торта, открыла шампанское и уселась на пол напротив телевизора. Пить колючее шампанское прямо из горлышка, есть столовой ложкой торт с белковым кремом, и реветь над несчастной любовью худенького корейца с девичьим лицом - прекрасное времяпровождение для субботы.
В половину двенадцатого раздался звонок. Я уже под завязку была заполнена искристыми «бурболками» и сладким кремом и поэтому жизнь больше не казалась беспросветной и безнадежной, но все равно сердце сделало кульбит и замерло, а рука дрогнула и я не сразу смогла принять вызов.
– Слушаю.
– Дочь, - раздался голос папули.
– Завтра в три часа ждем тебя. Я пришлю машин}'.
Отбой. В этом весь отец. Ждем и точка. Причем с годами он становится все менее разговорчивым.
Я позвонила Генрих}', но брат был вне зоны доступа. На мгновение палец замер над именем Босс, но я поборола себя и отшвырнула телефон. Да пошел он! Не так значит я ему нравлюсь, коль не нашел даже минутки чтобы позвонить.
А еще через полчаса мне надоело придаваться жалости к себе и я придумала целый план по охмурению Стрельникова. Курощение, дуракаваляение и низвождение! Зря я, что ли в девстве Карлсона читала? И с чего мы начнем? С покраски волос! Рыжих он любит? Отлично! Давно хотела сменить имидж.
Утром из зеркала на меня смотрела лохматая, опухшая девица с недобрым взглядом. Совесть укоризненно покосилась в сторону напольных весов, но я запихала ее подальше. Один раз не считается! Но остатки торта выбросила и решительно набрала номер салона, где стриглась последние полгода.
Держись, Стрельников! Тебе не уйти от большой и светлой любви! Не позволю!
В половину третьего я сидела на лавочке у подъезда и пила вод}' из пластиковой бутылки, лениво наблюдая как молодая мамаша трещит по телефону, а ее двойня планомерно обрывает ромашки с клумбы. На мне были рваные джинсы, майка с черепами и черная кепка в тон полотняному рюкзаку. И розовые кеды. Миленько и под настроение.
Машина пришла вовремя, водителя я не знала, поэтому молча плюхнулась на заднее сидение и закрыла глаза.
– Леди, мы приехали, - выдернул меня из дремы мужской голос.
Леди, надо же...
Загородный дом. И почему я не удивлена?
Мама ждала меня в гостиной. Красивая. Счастливая и помолодевшая.
– Ольга!
– она крепко меня обняла.
– Обалденный цвет волос, но почему ты так одета?
– Как?
– сморщилась я, все же надо было выпить с утра аспирина.
– Вульгарно! В такой день надеть рваные штаны, будто у тебя нет денег на целые!