Ты всё ещё моя
Шрифт:
– А Сашка что? Неужели не вступился?
Все больший шок охватывает от этого рассказа.
– Так он не слышал, – бормочет сестренка уже тише. – Она его отправила за кофе, а сама тем временем… И в хвост, и в гриву меня! Я еще никогда себя так паршиво не чувствовала. Как теперь исправить? Как ей понравиться?
– Да, Сонь, подожди… – отвожу упавшие пряди ей за уши. – Говорю же, она на эмоциях все это выдала. Пусть пройдет время. Все забудется и наладится. Ты у меня вон какая красивая. Светишься! Никто
– Думаешь? – шелестит неуверенно, а у самой пробивается улыбка.
– Знаю!
Сонька окончательно расцветает и с благодарностями бросается меня обнимать.
– Может, она увидела, какая я красивая, и позавидовала? – расходится сестренка привычным кокетством пару минут спустя. – Она такая, знаешь… На любителя! Высокая, крупная тетка. Сашка такой большой в нее, короче.
– Ну, неудивительно, – смеюсь я. – Прокурорша же!
– В смысле? – теряется сестра.
– А ты не знала? Родители Саши в прокураторе работают. Отец – главный прокурор Одессы. А мать один из исполнительных, как я поняла из слов Артема.
– Хм… Саша мне никогда не говорил.
– Ну, может, тебе оно и не надо, – вздыхаю я. – Это я так… Вырвалось.
– Ну да… – бормочет сестра и опускает голову. – Извини, что я развела такую драму. Тут мама… Я в шоке… Кошмар просто! Если бы я знала… А Артем знал? – вскидывает всполошенный взгляд. – Ну, то, что ты не сама?
– Нет, – отзываюсь с грустью. – Мы совсем недавно все выяснили. Я долго себя винила. Если бы не Артем… Тяжело об этом говорить, прости.
– Все хорошо, – тотчас обнимает меня Сонька. – Главное, что вы друг с другом поделились.
– Да… Кстати, – протягиваю с интригующими нотками. Сама себе удивляюсь, но так мне сейчас хочется. Счастье клокочет в груди. Смотрю на сестру и вовсю улыбаюсь. – Артем меня замуж позвал.
– Вот это да… Боже ж… Вот это да!
Визжим вместе на радостях и так же звонко смеемся. Вмиг забываем о неприятном визите, о Сашкиной маме, обо всех былых бедах и проблемах.
– А свадьба? Свадьба будет? – расспрашивает Сонька чуть позже с горящими глазами.
– Да, будет. Родители Артема говорят, что это важно.
– Круто! Господи, как круто! – повторяет на эмоциях и повторяет. А потом еще сотню вопросов задает: – А где? А когда? А какое ты хочешь платье? А когда пойдем выбирать? На заказ шить? Можно, пожалуйста, я буду помогать?
– Так, все, – в какой-то момент торможу сестру. – Я вообще за вещами приехала, помнишь? Скоро Артем с работы возвращаться будет… Заедет, а я не собрана.
– Не переживай, вдвоем быстро справимся.
И правда, к приезду Чарушина мои чемоданы стоят в прихожей.
– Ты точно не будешь грустить? – спрашиваю у Соньки в двадцать пятый раз.
– Можешь поехать с нами, – тут же предлагает Артем. – Места много,
– Ой, ну ничего себе… – выдыхает сестра. – Гостить буду, конечно. Жить нет, не хочу... Но спасибо!
Хорошо, что она благодарит, потому как я еще долго ничего сказать не могу. Настолько меня трогает это предложение. В который раз думаю о том, что Чарушины станут для меня настоящей семьей. Уже стали. Очень легко с ними, я их всех люблю.
Особенно маму Таню, как называет ее Шатохин.
Только возвращаемся домой, переодеваюсь и сразу же к ней на кухню спешу. И не потому, что считаю себя обязанной помогать, как было когда-то в моем старом доме. А потому что хочу. Мне очень нравится разговаривать с мамой Таней, наблюдать за ней, принимать какие-то советы, расспрашивать про Артема. А еще… То и делу ловлю себя на порыве обнять ее. Прижаться как к родному человеку, ощутить тепло.
– Вы идите, отдыхайте, – буквально упрашиваю. – Сколько прошло после операции, а вы так много на ногах... Артем Владимирович будет ругаться. Идите, идите, сказала. Я все закончу. Обещаю, что справлюсь.
– Знаю, что справишься, – смеется мама Таня. – Просто неохота мне лежать одной в спальне.
– Ну, хоть присядьте на диван, – вздыхаю я. – Скоро девочки вернутся, будет вам с кем поговорить.
– Сажусь, сажусь… – приговаривая, опускается на диван.
Я, задерживая на ней взгляд, довольно улыбаюсь. Переключаюсь, лишь когда в кухню заходит Артем. Тогда уж и вовсе от счастья таю. Он, как обычно, подходит вплотную, обнимает одной рукой за талию, второй выхватывает у меня из-под ножа кусочек сыра, закидывает его в рот и, наклоняясь, целует в губы.
Смущаюсь, конечно. Но не противлюсь подобному проявлению чувств. Как я поняла, у них в семье это норма. Никто не заостряет на нас внимание.
– Скучала по тебе, – шепчу тихо.
– А я по тебе, – снова целует. – Знаешь, как?
Под напором любящих глаз стремительно наполняюсь восторгом.
– Как? – переспрашиваю игриво.
– Тёмыч, – окликает с порога Артем Владимирович. Мы машинально вместе оборачиваемся. – Я, когда тебе по дороге из Киева звонил, говорил по поводу фонда. Забыл, как он называется. Ты не помнишь?
Смотрю на своего Чарушина. Он уже ждет, принимает.
– Артем… – выдыхаю осуждающе.
– Тихо, тихо… – проговаривает он, сходу сражая своей шикарной улыбкой. – Да, я знал. Так надо было.
– Артем…
– В спальню пойдем, Лиз, – отбирает у меня нож, кладет его на доску и тянет к выходу.
– Артем…
Когда проносимся мимо мамы Тани, потоком выдает:
– Мам, ты отдыхай. Люблю тебя. Мы сейчас вернемся и все сделаем.
– Окей, сына.
Застывшему в проеме Артему Владимировичу с той же безбашенностью сына толкает: