Ты – всё
Шрифт:
Трудно понять, что у него на уме. И хоть Агния не выказывает страха, шагаю к ним.
В этот же момент из гаража выходит Илья.
– Какого хрена? – сипит он свирепо, останавливаясь взглядом на мне.
Приплыли.
19
…скучаю по своему Нечаеву…
– У меня икота, – объявляет Агния, прижимая к груди ладонь и выкатывая глаза так, словно это нечто страшное. Тут я ее, конечно, прекрасно понимаю. Рядом с Ильей Нечаевым, настолько пугающая от него исходит энергетика, и описаться недолго. – Что ты стоишь? – шепчет сестра Егору возмущенно и даже обиженно. – Дай воды!
Я и моргнуть не успеваю, как они уже заходят в гараж.
Злюсь на Агусю неимоверно, но не оставлять же ее одну. Отразив показным равнодушием чрезвычайно хмурый взгляд Ильи, шагаю следом за проблемными мелкими.
Господи, я так устала за этот чертов день… Думала, приду домой, приму душ, включу сериал, выпью чая с шоколадными пряниками и спокойно займусь прогнозированием. И вдруг… Боже, я у Нечаева в гараже!
Осматривая бокс, который когда-то принадлежал Яну лично, натыкаюсь взглядом на байки. Все в груди сжимается при осознании того факта, что я скучаю по своему Нечаеву. Очень сильно скучаю!
Забываю о том, что шла сюда за сестрой. Подхожу к одному мотоциклу. Не задерживаясь, перебираюсь к следующему. Беглое изучение второго заставляет двигаться еще дальше. У последнего останавливаюсь. Паука на байке Ильи узнала. То, что орущая, будто одержимая дьяволом, кошка на баке мотоцикла Егора – догадалась. У Яна никаких отметок нет. Прошли, вероятно, те времена, когда Мудак Романович клеил на свои транспортные средства похабщину в стиле «Не ебу блондинок».
Со вздохом прикасаюсь к прикрепленному сбоку шлему.
Илья, к моему удивлению, не пытается прогнать. Застывая рядом, молча наблюдает.
Мне, естественно, становится неловко.
– Сложно научиться?
– Что? – не понимает моего вопроса.
– Кататься.
«Паук» хмыкает.
– Кататься, – повторяет едко и одновременно грубо. Я краснею. Выдерживая его пристальный взгляд, в который раз «старого» Яна вспоминаю. – Ничего сложного.
– Научи меня.
Сама не знаю, зачем мне это нужно. Мысль приходит в голову, и я, что вовсе мне не свойственно, сразу же ее проговариваю. Наверное, потому что нервничаю в присутствии Ильи.
– Слышал, что у вас банда по японскому подобию. Сукэбан, да? Ну а я, по-твоему, что – самурай-камикадзе?
От его слов становится зябко. Ничего не могу с собой поделать, вздрагиваю. Холод изнутри обмораживает кожу. По груди, спине и рукам сползают мурашки.
– Почему камикадзе? – выталкиваю практически бездыханно.
– Потому что если ты сядешь на байк, Яныч меня живым не оставит.
– С какого перепугу? – смеюсь я.
А у самой сердце срывается в какой-то абсолютно безумный пляс.
Будто это что-то значит?..
Глупость!
– С такого, – буркает Илья, продолжая смотреть на меня так, как нормальные люди не смотрят.
Только психопаты.
Не мигая. В упор.
Настойчиво. Увлеченно. Зло.
Невероятно, но в этом взгляде ярко выражены как негативные чувства, так и нечто положительное. Именно последнее заставляет меня смутиться настолько, чтобы опустить взгляд.
– Разве ты не говорил, что Яну на меня похрен?
Сглатывая, смотрю снова в глаза.
Что рассчитываю там увидеть? До какой истины пытаюсь докопаться?
– Это другое, – роняет Илья охрипшим тоном. – Ян просто против того, чтобы кто-то из семьи с вами связывался.
Больно… Мать вашу, как же больно!
Раздирает на кусочки. И даже не сердце… Все нутро!
Лишь навернувшиеся на глаза слезы напоминают о необходимости моргать. Запускаю это чертово движение, едва удается вдохнуть.
– Боишься Яна, значит?
Да кто, блядь, не боится?! Нелепый вопрос.
Откровенная провокация. Только зачем она мне нужна?
– Прости, – бросаю до того, как Илья успевает ответить.
По яростно стиснутой челюсти понятно, что ничего хорошего выдавать не планировал. Но суть не в том. Тут я сама виновата, хватает совести признать.
Разворачиваясь, направляюсь к кухонной зоне в конце гаража, где у барной стойки стоят Агния с Егором.
Настроена забрать ее и навсегда покинуть проклятое место.
– Чего лезешь? По лбу стукнуть? – возмущается тем временем она, наживая нам лишних проблем. – Даю две секунды, чтобы ты убрал свои грязные лапы, животное!
– Ты до этого лба дорасти сначала, полторашка, – рычит в сторону Агуси, как всегда, возбужденный, словно голодный медведь-шатун, Егор, но руки с ее талии снимает. – Думаешь, я хочу к тебе прикасаться? Да мне вообще противно. Мерзко! Но раз уж зашла речь, тебе я по лбу обязательно настучу. Знаешь чем? – приглушает голос до интимного шепота, но я все равно улавливаю и краснею, теряясь в моменте и не понимая, допустимо ли будет вмешаться. – И по лбу, и по губам, и по языку твоему длинному.
– Ах… – задыхается Агния. – Нечаев, ты охренел?! Я тебя исполосую! Исполосую! Будешь как амурский тигр!
– Несмертельная плата, киса.
– Хм… Несмертельная??? Ты, вероятно, забыл, как «рыдал», когда я тебе смычком под глазом разрубила? Загляни в зеркало!
– А ты забыла, как я тебя этим самым смычком по заднице отлупил так, что ты дня три сидеть не могла?
Так вот что случилось со смычком от скрипки!
А родителям Агния сказала, что его у нее украли. Папа тогда едва не полгорода на уши поднял. Казалось бы, мелочь… Но беззаконие, хулиганство и прочий беспредел его всегда доводили до крайней степени гнева.