Ты – всё
Шрифт:
– Выпей воды, дочка, – выдала мама в один из таких вечеров, пытаясь всучить мне стопарик.
– Зачем? Я не хочу пить.
– Это святая вода.
Пусть Бог простит, но я рассмеялась. Без комментариев опрокинула исцеляющую жидкость в себя и, подмигнув папе, выскочила из квартиры, чтобы, как говорят родители, «оседлать дьявольскую машину» и «нестись навстречу смерти».
На самом деле я была очень острожной и старательной ученицей. Управлять мотоциклом удавалось все лучше.
Но вчера молчаливый и угрюмый Илья вдруг выдал прямо в пути:
– Насчет «обкатки»… Извини за эти слова.
«А тебя что конкретно интересует? Вспоминает ли Ян тебя? Ну рассказывал как-то, что тебя трудно было уложить. И что ожидания нихуя не оправдались. Худший трах в его жизни. Соррян за прямоту, зая. Хочешь на обкатку ко мне? Я не против блондинок…»
Вспомнив это, я потеряла равновесие. Илья не успел отреагировать. И мы упали.
Благо скорость была небольшой.
Но…
На боку сверкающего совершенством байка появились уродливые сколы и царапины.
Илья Нечаев: Да ничего ты не разбила. Только краску содрали. Поправимо. Еще не занимался вопросом. Только проснулся. Ты сама как? Нога не болит?
Болит. Всю ночь к припухшему колену прикладывала лед. Но ему в этом признаваться не хочу.
Юния Филатова: Нет. Все в порядке. Сообщи мне, когда узнаешь, сколько будет стоить устранение неровностей и покраска.
Илья Нечаев: Ты на работе?
Зачем он спрашивает?
Мне мгновенно становится неудобно. Подумает ведь, что шататься и трепаться по телефону в рабочее время для меня – норма.
Юния Филатова: Да. Но у нас перерыв на кофе.
Илья Нечаев: Приятного.
Юния Филатова: Спасибо. Вернусь к делам. Сегодня возвращается Ян Романович. Я должна предоставить план оптимизации себестоимости, над которым все эти дни трудилась. Очень волнуюсь.
Намеренно называю старшего Нечаева по имени-отчеству. Не хочу, чтобы Илья думал, что питаю относительно его брата какие-то иллюзии. Особенно после того, как расплакалась перед ним, разоткровенничалась, а после просила не говорить Яну, что заявление писала не я.
«То, что он за эти пять лет не состоял ни с кем в серьезных отношениях – ничего не значит», – повторяю себе в тысячный, если не миллионный раз.
Меня это ни черта не радует!
Вообще никаких эмоций эта информация не вызывает!
Пофигу на подтверждение того, что Нечаев за годы не изменился.
Конечно, нет. С заями нет нужды встречаться. Их можно менять каждый Божий день!
Илья Нечаев: Удачи.
Не отвечаю больше. И не потому, что снова расстроилась… Просто реально пора вернуться к работе.
Просматривая план, который уже, кажется, знаю наизусть, попутно мысленно прокручиваю полученные от Яна данные и все, что узнала непосредственно на производстве.
У меня теперь есть альбом с автомобильными комплектующими. Какие-то схемы распечатала из сети. Но большинство деталей от руки нарисовала. Очень старалась запомнить их по внешнему виду и хотя бы в общих чертах понять принцип работы.
Пролистывая альбом, отмечаю особенность: не на всех частях есть фирменный значок «Brandt». Интересно, почему? Имеет ли это какое-то значение?
«Ладно, неважно», – отмахиваюсь так же мысленно.
С подсказками Яна мне удалось уменьшить себестоимость модели на тысячу семьсот семьдесят долларов. Это хорошая цифра. Я провела опрос среди специалистов. Некоторые из них очень даже удивились.
– Как тебе удалось это сделать?
Умолчала, что сам начальник отдела мне и помог, дав четкое понимание, на каких статьях нужно сосредоточиться.
«Brandt… Brandt… Brandt…» – продолжает крутиться у меня в голове.
Может, и глупость, конечно… Но я звоню в отдел снабжения.
– Доброе утро! Меня зовут Филатова Юния Алексеевна. Я из планово-экономического отдела.
– Здравствуйте! – рявкают на том конце провода. – Колесникова на связи. Чем могу быть полезна?
Надо ж было попасть на того самого специалиста, которого каждый день обсуждают Марина-Арина.
Наслышана, как говорится. И сама Колесникова, не утруждаясь назвать своего имени, это, конечно же, понимает.
Глушу просыпающийся синдром самозванца. С размаху насмерть.
Прочищаю горло и тем же деловым тоном продолжаю беседу.
– Я сейчас занимаюсь оптимизацией себестоимости.
– Начинается!
В груди что-то дрожит, но я заставляю себя сохранять мнимое спокойствие.
– Что значит «начинается», простите? Это распоряжение Яна Романовича.
– Продолжайте!
– Мне нужно узнать, откуда нам приходят комплектующие?
Колесникова самым неприятным образом хмыкает.
– Какие именно, милочка? У нас их знаешь сколько?!
Сжав челюсти, прикрываю динамик, чтобы обратиться к Марине-Арине.
– Как зовут Колесникову?
Кукушки наши морщатся, будто в кабинете завоняло. Причем синхронно. Обменявшись взглядами, так же в унисон с издевкой растягивают имя-отчество несчастной.
– Лукреция Петровна, – выдаю в динамик с чуть большим нажимом, чем того требует ситуация. Марина-Арина окончательно все свои дела бросают и, вероятно, впервые за все время с интересом прислушиваются к тому, что я говорю. – Я звоню вам по серьезному вопросу. В рабочее время. По служебному телефону. Прошу вас относиться ко мне с уважением. Я никакая не «милочка». Представилась, в отличие от вас, должным образом. Если не запомнили, переспросите. Все прочие уничижительные обращения оставьте для своей жизни вне работы. На вас уже готовят коллективную жалобу в профсоюз. Мне бы не хотелось быть среди тех, кто поставит росчерк под документом, который сломает вам карьеру. Хорошего дня!