Ты, я и Гийом
Шрифт:
Дрожащей рукой я вытащила из сумки мобильный и набрала номер Артема.
Он бросил все дела в университете и примчался мгновенно, как только я сказала, что нам нужно поговорить. Артем фактически прибежал ко входу в МДК, где мы условились встретиться, запыхавшийся, с неизменным серым рюкзаком за плечами, осмотрел меня с головы до ног, убедился, что я цела и невредима, и, расслабившись, с облегчением вздохнул. Мы зашли в кафе на Новом Арбате и заказали пиво. Конечно, рано было еще в час дня напиваться – с пива меня всегда «развозило» мгновенно, – но мне необходимо было откровенно поговорить. А на трезвую голову я стеснялась Артема. Не могла. Между
– Ты что, решила уехать? – спросил он, наконец отдышавшись, и, не дождавшись моего ответа, продолжил испуганно гадать: – Или заболела?
– Нет, – ответила я на все вопросы сразу. – Но и не решила остаться.
– Что случилось? – Он с тревогой посмотрел на меня. – Не взяли на работу? Ты не расстраивайся, это же только первая попытка!
– Да-а, – я махнула рукой, – взяли на свою голову, идиоты.
– А что?! – Никогда еще я не видела Артема таким взволнованным. – У тебя голос по телефону был какой-то… убитый. И сейчас ты не та.
– Артем, – я печально усмехнулась, – сейчас я как раз такая, как всегда. Прости, нет у меня больше настроения играть для тебя в праздник.
– Яночка, – он схватил меня за руку, – ты только не уезжай. У тебя здесь все получится!
– У меня! – Слезы сами по себе в три ручья потекли из глаз. – Ты говоришь «у меня», а не «у нас». Пойми, мне больно и тяжело. Я здесь одна: и без тебя, и без Кати.
– Почему? – Артем выглядел растерянным – похоже, он относился к той категории мужчин, которые не выносят обильных женских слез, потому что не знают, что в этом случае делать. – Я же ведь рядом!
– Артем, – я торопливо вытерла глаза платком, – это не то «рядом», к которому стремятся люди, когда они по-настоящему любят друг друга! А я столько всего в своей жизни ради этого чувства разворотила!
– Послушай. – Артем серьезно и с глубоко запрятанной болью смотрел мне в глаза. – Я очень тебя люблю!
Я застыла, превратившись в слух, – хотелось, чтобы он повторял эту фразу еще и еще, а главное, чтобы за ней не последовало никаких омерзительно закономерных «но».
– Но моя семья категорически против. Пойми, я не могу наплевать на маму – для нее это будет смертельный удар.
Все. Надежда оборвалась. Ухнула вниз с громадного, уходящего верхними этажами в облака, небоскреба. Неужели и на этот раз не разобьется вдребезги?! Живучая тварь. Да сдохнешь ты наконец?!
– Почему? – прошелестела я одними губами, заранее зная ответ.
– У тебя муж. И его ребенок. – Мне показалось, что Артем уже сам смертельно устал от внутренней борьбы и этих размышлений. От отсутствия свободы, от чувства долга перед семьей. В глазах его читались беспомощность – такая же, как у меня, – и серая печаль. Здорово же мы оба притворялись друг перед другом, скрывая свои самые глубокие, самые тяжелые чувства!
– С мужем все кончено, – по инерции я что-то объясняла. – Я тебе рассказывала – у него другая.
– Да. – Артем тяжело вздохнул. – Но есть же Катя. Мама говорит…
– Артем! – Я выкрикнула его имя так громко, что на нас обернулись. – Катя – ребенок. Милая, замечательная девочка, которой нет еще и трех лет! Ты помнишь себя в три года? Я не помню. И Катя вырастет и все забудет. Будет считать тебя настоящим папой. А твою маму – настоящей бабушкой! Ты знаешь, сколько людей в мире так живут?! И эти люди счастливы, а мы с тобой нет!
– Я не могу поступить так с мамой. – Он едва бубнил, словно превратившись в лишенного собственного разума зомби. – Она сказала, что сойдет с ума, если я только вздумаю жить с тобой.
Я не верила своим ушам. Надо же, чудная, интеллигентная Маргарита Михайловна собралась сходить с ума по заказу! Чтобы доказать свою позицию собственному сыну. Чтобы решить за него не принадлежащую ей судьбу. А правильнее – судьбы!
– Я бы твоего ребенка с радостью воспитала, – сказала я, глядя Артему в глаза. Не было у меня ни навыка, ни желания для ответного шантажа. – И мама моя тут ни при чем.
Мы сидели молча и пили свое ставшее вдруг прогорклым пиво. Потом Артем проводил меня до Сережиного дома, но подниматься не стал. Я, не оглядываясь, закрыла за собой подъездную дверь и, не в силах взять себя в руки, разревелась.
Глава 3
Утро следующего дня начиналось нервно. С такой тщательностью я, кажется, никогда еще никуда не собиралась. Даже на защиту. Из дома вышла заранее – боялась опоздать и, как выяснилось, не зря: добрых пятнадцать минут я блуждала в лабиринтах подземных переходов станций «Тверская», «Пушкинская», «Чеховская» и никак не могла сообразить, где нужно выбраться на поверхность. Так что в результате еще больше извелась. После вчерашнего разговора с Артемом я вообще стала раздражительной и каждую секунду готова была взорваться.
К нужному подъезду в Трехпрудном я подбежала минута в минуту, торопливо нажала номер квартиры и кнопку «вызов» на домофоне. Ответа пришлось ждать невероятно долго. Прежде чем заспанный голос Уэнди произнес с несвойственной англичанам интонацией, нараспев «да-а-а?», я успела прийти в отчаяние, набрав код домофона уже пять раз. Наконец дверь открыли.
В квартире царил какой-то невообразимый беспорядок – журнальный столик перед белым диваном был заставлен пустыми бутылками и грязными тарелками, на которых слиплись и ссохлись остатки неподдающейся определению еды, сам диван украсился розовыми, судя по всему, винными пятнами, а бумаги, какие-то графики и планы, были разбросаны по всему полу. Поверх этой груды макулатуры красовался разлинованный и испещренный разноцветными рунами (и у кого это, интересно, такой корявый почерк?) огромный лист ватмана. Уэнди сжала пальцами виски и хмуро пояснила: «Мы тут вчера работали допоздна. А это… – она кивнула головой на ватман, – план встреч на ближайшие две недели. Если хочешь – посмотри». После этого она, шаркая по паркету мягкими тапочками, удалилась – поднялась в свою спальню. Я еще раз огляделась. Первой реакцией было желание организовать уборку – убрать со стола, выкинуть бутылки, вымыть посуду. Но я вовремя себя остановила: не хватало только стать няней для этих переросших детей. Пусть сами о себе заботятся. Я сняла пиджак, повесила его на спинку стула и села на колени перед ватманом.
Так, на сегодня – четверг восемнадцатое апреля (господи, ну кто так пишет, с трудом можно хоть что-то разобрать) – в 14:00 – мясокомбинат «Черкизовский», а в 18:00 – министр Пужанов. Уже страшно. Завтра пока пусто. Суббота – выходной, а в воскресенье на 10:00 – губернатор Московской области. Понедельник начинается с компании «Конти» – понятия не имею, что это такое и чем люди занимаются, на вторник – авиакомпания…, название невозможно разобрать. Бог ты мой, а я, кроме слов «аэропорт», «самолет» и «пилот», вообще ничего из этой области по-английски не помню. На следующий день – МТС и потом что-то еще, кажется, Campina.