Ты, я и Гийом
Шрифт:
Во всей этой истории меня утешало только одно – Слава, то ли окончательно одурев от жизненных передряг, то ли потому, что мысленно уже распрощался со мной, совершенно перестал скрываться и начал приводить свою любовницу к нам домой. А я, больная на голову женщина, с радостью познакомилась с его Татьяной. Мне даже казалось, что пусть лучше Катенька привыкнет к ней как к нашей общей знакомой, чем столкнется с этой женщиной потом, когда я уеду, уже в другом качестве. Мы все вместе ужинали на кухне при свечах (это была Танина прихоть), старательно болтали о том о сем и делали вид, что так надо. Потом я уходила укладывать Катю спать, а Слава с Танькой отправлялись в нашу спальню. Пробыв там пару часов, Татьяна уходила к себе домой –
Все и в самом деле слишком сильно за последние годы изменилось. Теперь у меня были иные взгляды. Теперь и я была не без греха. А кроме прочего, раз и навсегда я усвоила главный принцип человеческого общежития – не судите и не судимы будете. Только так и можно: всех стараться понять. После Татьяниного ухода я шла в спальню и, не раз-деваясь, ложилась на свое место рядом с уже сопевшим во сне Вячеславом. Я только не понимала, почему он так безразлично относится к Татьяне – видимо, все-таки она была не столько возлюбленной, сколько лекарством. Мне было искренне ее жаль.
Постепенно Татьяна становилась все смелее – когда ни Катеньки, ни Славы не было рядом, донимала меня расспросами о том, зачем я еду в Москву, сколько планирую там пробыть и какие у меня все-таки планы относительно семейной жизни. Я отвечала ей честно, как на духу. Что в Москву еду сама не знаю насколько, что давно люблю другого человека и абсолютно точно со Славой разведусь. Но, поскольку у нас с ним есть ребенок, а это на всю жизнь, – сделаю все, чтобы расставание прошло максимально тихо и без истерик. Пусть у ребенка лучше будет две хороших семьи (если бог даст), чем обломки одной. Таня удовлетворенно кивала в ответ и про себя, похоже, строила какие-то далеко идущие планы. Она даже расслабилась и начала понукать и распоряжаться Славой. «Вот это ты зря», – подумала я про себя, но вмешиваться не стала. Мне бы с собой разобраться. Не хватало еще, вооружившись собственным опальным опытом, теперь других людей жизни учить.
До отъезда осталось всего несколько дней. Билет был куплен, все срочные дела завершены. Мне совсем не хотелось с кем бы то ни было прощаться и по сто раз рассказывать о том, что я забыла в этой Москве. К тому же все равно придется врать. Но, тем не менее, мы с Катей съездили в гости к моей Ирке, которая в тот момент была страстно увлечена очередным «мужчиной всей своей жизни». Подруга, в силу добродушного характера, никогда никого не осуждала. Она, единственная из всех, искренне порадовалась за меня, пожелала удачи и, проводив нас с Катей до маршрутки, побежала по своим амурным делам. К Ирине Александровне я тоже поехала вместе с Катей – просто не могла в последнее время расстаться с ней ни на минуту. Научный руководитель, в отличие от Ирки, восприняла мои дурные намерения то ли с обидой, то ли с сожалением. Сказала, что, конечно же, прекрасно понимает, как молодым сейчас тяжело – и семью содержать, и детей растить: на все деньги нужны, а в науке их давно уже нет. Но все равно жалко расставаться с делом своей жизни – в этом у нее сомнений нет – и бросать все на полпути. Я, сама уже ни во что не веря, обещала, что, как только решу насущные бытовые проблемы, сразу же вернусь в университет. То ли мне показалось, то ли Ирина Александровна действительно отвела взгляд. Но ответа не последовало.
Кариму я просто позвонила. Оказывается, он тоже паковал чемоданы и собирался уехать чуть ли не в один со мной день. Отбывал он вместе с женой – ребенка пока оставляли бабушке, что меня несколько примирило с реальностью. Значит, не одна я такая на белом свете. И других детей не всегда воспитывают родители – разные бывают обстоятельства. А накануне отъезда мой приятель затевал большой прощальный вечер для клиентов и друзей. Меня он тоже, не особенно, правда, настаивая, пригласил. Только мне веселиться нисколько не хотелось Это Карима уже ждут выставки, новые знакомства и безусловный успех. А я могу и на обочине жизни оказаться. Но, конечно, сам факт того, что на крайний случай мне будет к кому прийти за помощью, немного утешал. Да и сам Карим, радуясь за себя, никогда не пренебрегал возможностью приободрить других. «Правильно делаешь, – сказал он со знанием дела, – все у тебя будет хорошо! У меня интуиция. Верь!» На этой оптимистично-горькой ноте мы и распрощались.
Словно замаливая свою вину перед Катей и Славой, я до блеска убрала квартиру, приготовила еды на несколько дней и, дав последние ценные указания няне, поехала на вокзал. Я не хотела, чтобы кто-то меня провожал. И так до самой Москвы перед глазами стояла грустная Катенька, которая прислонилась у порога щекой к дверному косяку и то и дело повторяла, как заведенная: «Мама, не уезжай». Неужели кто-то из сердобольных бабушек научил в качестве последнего аргумента?! Или все-таки сама? Конечно, я обещала ей скоро вернуться, конечно, объяснила, что очень ее люблю и всегда буду рядом. И все же…
Часть шестая
Москва моей любви
Глава 1
– У вас назначено? – Девушка даже не подняла глаз от своего монитора и продолжала монотонно стучать по клавишам.
– Нет, но…
Она с недовольством, но взглянула наконец.
– … я решила лично принести резюме.
– А-а… – Она снова потеряла интерес и уткнулась носом в компьютер.
– Я вижу, вы очень заняты, – внутри меня все моментально вскипело, что-то разучилась я быть сдержанной, – посему, чтобы вас не утруждать, основные моменты я зачитаю сама!
В Москву я приехала утром в воскресенье. Встретил меня по просьбе Артема его друг Сергей – на перроне и познакомились. Он оказался очень приятным и добродушным молодым человеком. Я даже удивилась, что бывают такие милые и открытые люди среди коренных москвичей. Мне-то казалось, у них всегда что-то свое на уме, а окружающим они этого не скажут, примерно как Артем и его родители. Сережа все время радостно и ободряюще улыбался мне, как старой знакомой, а я чувствовала себя неловко. Свалилась тут людям как снег на голову, возись теперь со мной. Я покраснела до кончиков ушей, когда Сергей взял у меня тяжелую сумку, пыталась не отдать ее, бормотала: «Не надо, пожалуйста. Она легкая. Я сама». Но Сергей только улыбался и нисколько меня не слушал. Так мы и пошли к метро – я, красная от стыда, он с моей необъятной сумкой в руках.
Квартира у Сергея с женой Надей была двухкомнатной. Точно такой же, как у Артема, та, которую он летом продал, только в новом доме. Здесь еще даже не успели как следует обжиться: не было занавесок на окнах, тут и там лежали остатки обоев и каких-то досок. Мебели – минимум. Но атмосфера в доме все равно была приветливой и уютной: главное зависит ведь от людей. От тех чувств, которые они друг к другу питают. Я украдкой вздохнула. Был бы у нас с Артемом какой-нибудь дом, я бы так постаралась, чтобы ему было в нем приятно, радостно, тепло! Ему бы даже ничего не пришлось делать – я сама. Вот бы тогда он сравнил наше жилье с тем, где жили его родители, разумеется, в нашу пользу. И точно полюбил бы меня!
Так, все, хватит! Прочь из головы подобные мысли. Опять я теряю над собой контроль и начинаю жить мечтой. А это опасно – ведет к болезненному разочарованию.
Надя провела меня в гостиную – здесь мне и предстояло жить ближайшее время. «Стенка», диван – вот и все убранство. А зачем, в самом деле, больше? Рай земной зависит не от количества мебели, наличия ковров и цвета обоев – главное, с кем. Чтобы не потонуть в очередной раз в мыслях об Артеме, я тряхнула головой, печально улыбнулась гостеприимной хозяйке и пошла мыть руки.