Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
Шрифт:
Число креста четыре, восемь горящих в ее сердце слов — как бы двоящийся в трепете пламени огненный крест, приносимая втайне двойная жертва — Бога за мир и мира за пришествие Духа: «Да приидет Царствие Твое».
И когда налетела на нее идущая из глубины вечности буря смерти и обрушились силы ада, и она впервые оказалась лицом к лицу со снявшим маску врагом, то и помогавший ей в борьбе Архистратиг Михаил со своим воинством не спас бы ее, если бы в эту минуту не было у нее в руках оружие непобедимое — Огненный Крест.
ЗА ЧАС ДО МАНИФЕСТА [575]
З. Гиппиус была ярая антибольшевичка. Ее отношение к большевикам — к партии социал-демократов — вполне определилось уже в 1905 г., о чем свидетельствует письмо к Дмитрию Владимировичу Философову от 7 декабря 1905 г. На первой странице этого письма, наверху справа —
Каково бы ни было политическое значение этого документа, нельзя отказать Гиппиус ни в проницательности, ни в стремлении к объективной оценке происходивших тогда в России событий, в частности — работы социал-демократической партии, ее программы и методов проведения этой программы в жизнь.
575
За час до манифеста. Первая редакция — как предисловие к письму Гиппиус, адресованному Д.В. Философову: Возрождение. 1957. № 64 (под рубрикой «К 40-летию Февральской революции»).
Тогда, в 1905 г., значение, какое Гиппиус придает социал-демократам, нынешним большевикам, и ее абсолютная уверенность в их конечной победе могли казаться и многим, наверно, казались преувеличенными. Ныне эти сбывшиеся пророчества по сравнению с тем, что мы, русские, пережили и что нас и наших потомков ждет в будущем, кажутся бледными схемами. У Достоевского в его «демонологии» («Бесы»), где с удивительной точностью вскрыта истинная природа большевизма и даже угадано время переворота (после Покрова), — картина куда ярче и страшнее. Все это, однако, верно лишь, поскольку мы остаемся в рамках данного документа. Да и сама Гиппиус делает в начале письма оговорку. «Я все это пишу, — замечает она в скобках, — абсолютно без всяких рассуждений, без метафизики, совсем иначе, нежели всегда. Под другим углом».
Нет, дело вовсе не в том, что у Гиппиус не хватило воображения или что атмосферу большевистского октября она плохо улавливала. Напротив. Немногим дано было чувствовать смертоносность идущей на мир грозы так, как ее чувствовала она, и следить за ее приближением с той тревогой, с какой она следила. Этой вещей тревоги полно большинство ее произведений, особенно стихи. Так, в канун рокового <19>14 г. она пишет:
На сердце непонятная тревога, Предчувствий непонятных бред. Гляжу вперед — и так темна дорога. Что, может быть, совсем дороги нет! Но словом прикоснуться не умею К живущему во мне — и в тишине. Я даже чувствовать его не смею: Оно как сон. Оно как сон во сне. О, непонятная моя тревога! Она томительней день ото дня. И знаю: скорбь, что ныне у порога, Вся эта скорбь — не только для меня!Но ведь в том-то и беда, что, чувствуя всем своим существом близость катастрофы — стихотворение озаглавлено «У порога», — она не находит для нее имени, не связывает ее ни с какой земной действительностью, не сознает, что душивший ее всю жизнь кошмар гибели, перед видением которого она немеет, — неизбежное следствие неизбежной победы большевиков, на глазах у всех делающих свое темное дело.
Вот, главным образом, отчего в своем письме к Философову, где она — что чрезвычайно характерно — революцию промежуточную, «февральскую» не предусматривает, считая единственно возможными победителями большевиков, — в их победе не видит ничего страшного. И в этом, т. е. в разрыве между чувством и сознанием, в постоянно двоящейся воле, а временами в ее полном параличе — трагедия не только Гиппиус, но и многих ее современников.
Что же касается самого документа — письма Гиппиус к Д. Философову, — то на правой стороне, наверху число: Понедельник, 17 октября <19>05 г., в левом верхнем углу евангельская цитата: «По делам их узнаете истину их» [576] . Сбоку карандашная отметка: «Писано за час до манифеста». А вообще в начале этой главы я поставил бы эпиграфом заключительные четыре строчки стихотворения Д. Мережковского «Кассандра»:
Ты знала путь к заветным срокам, И в свете дня ты зрела ночь. Но мщение судеб пророкам: Все знать — и ничего не мочь. [577]576
«По делам их узнаете истину их» — см. в Евангелии от Матфея: «Итак по плодам их узнаете их» (гл. 7, ст. 20).
577
Ты знала путь к заветным срокам… — Из «Кассандры» (1921) Мережковского.
Манифест 17 октября 1905 г. [578]
Реформа между тем была весьма скромная: дело шло отнюдь не о введении в России парламентарной системы на манер английской, а всего лишь о создании совещательного органа из выбранных в разных слоях общества народных представителей.
578
Манифест 17 октября 1905 г. — «Об усовершенствовании государственного порядка». В манифесте, подписанном Николаем II, провозглашены гражданские свободы и объявлено о создании Государственной думы.
579
Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825–1888), граф — с 12 февраля по 6 августа 1880 г. главный начальник Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия с неограниченными полномочиями. С 6 августа 1880 по 4 мая 1881 г. министр внутренних дел и шеф жандармов. Сторонник примирения общественных движений с монархией путем введения конституции и парламента. Обладал диктаторскими полномочиями в конце царствования Александра II. При Александре III, взявшем курс на политическое укрепление самодержавия, Лорис-Меликов с 7 мая 1881 г. оказался не у дел.
По той же причине и теми же революционерами был в царствование Николая Второго убит П.А. Столыпин [580] . Его земская реформа принадлежала также к числу тормозящих революцию камней на дороге.
Но вернемся к письму Гиппиус. «Этот внутренний террор, — продолжает она с большим знанием дела, — отвлечет крестьян от какой бы то ни было — попытки даже — восстания против Временного правительства, которое оно, впрочем, должно иметь силу победить насилием, — ведь оно должно продержаться, а может только силой…»
580
Столыпин Петр Аркадьевич (1862–1911) — в 1903–1906 гг. саратовский губернатор. С 1906 г. министр внутренних дел и председатель Совета министров. Провозгласил курс социально-политических реформ и начал его осуществление. Был смертельно ранен Д.Г. Богровым, агентом охранки, связанным с анархистами.
Но тут Гиппиус как бы просыпается от «гипнотического сна» и ее пророческое зрение мутнеет. Вот что она пишет по поводу созыва Учредительного собрания (которого «большевики не хотят») и его работы: «Наконец, общее Учредительное собрание, мирно (курсив Гиппиус) вырабатывающее общие коммунистические положения. Забыла сказать, что они (большевики. — В.З.), совершенно опять-таки правильно, не боятся буржуазии».
Но, увы! мы знаем, что выбранное — при большевиках — Учредительное собрание была победа соц<иал>-революционеров, имевших в этом первом русском парламенте абсолютное большинство. Мы знаем также, что оно было большевиками разогнано, и роль, какую в этом деле сыграл матрос Железняк [581] . Кстати, в скобках, — в своих напечатанных в «Новом журнале» воспоминаниях А.Ф. Керенский рассказывает [582] , как он в более-менее неузнаваемом виде на этом собрании присутствовал.
581
…матрос Железняк. — Железняков Анатолий Григорьевич(1895–1919) — матрос Балтийского флота, анархист, примкнувший к большевикам. 6 января 1918 г., будучи начальником караула в Таврическом дворце, объявил приказ Совнаркома о роспуске Учредительного собрания.
582
…в своих напечатанных в «Новом журнале» воспоминаниях А. Ф. Керенский… — «Как это случилось?» (Новый журнал. 1950. № 24).
Но связь с Россией — физическую, плотскую, — связь с матерью, порвать не легко. И как ни хороша свобода, России ей всегда недоставало. В Варшаве, куда она с Мережковским сразу после бегства попадает, она заканчивает свой дневник следующим коротким стихотворением:
Там — я люблю иль ненавижу, — Но понимаю всех равно: И лгущих, И обманутых, И петлю вьющих, И петлей стянутых… А здесь — я никого не вижу. Мне все равны. И все равно. [583]583
Там — я люблю иль ненавижу… — Стих. «Там и здесь» (январь 1920).