Тяжело адептке в учении или русалки тоже плачут
Шрифт:
— Стой, заморыш! — услышала я за спиной гневный окрик, но даже и не подумала остановиться. Вот знала же, чем обернется моя маленькая месть одному из самых заносчивых адептов боевого факультета, но все равно не смогла сдержаться. Дразден Рихштейн, сын высокого лорда, декана Академии Проклятий, с волосами цвета нежно-лиловой зари, судя по разъяренному вою, был явно недоволен сменой имиджа. Длинные блестящие волосы цвета непроглядной ночи были его главным достоянием и гордостью. Сам виноват. Сколько можно терпеть его постоянные издевательства? Из себя ничего не представляя, он с каким-то тайным удовольствием задирал первокурсников и так получилось, что его внимание привлекла я — тихая, никому не причинившая зла адептка факультета Темной Магии. Я невольно улыбнулась своим мыслям. Пусть и родилась в семье обедневшего дворянина, все-таки с рождения воспитывалась
Мой путь наверх неожиданно преградила худая мужская фигура. Подняла глаза, по привычке держа голову опущенной. Так и есть, однокурсник с боевого факультета и сотоварищ Драздена, его бессменная тень и правая рука, без которого он нигде не появлялся. А я-то думала, куда мог пропасть Тробис?! Как говорится, вспомни зло — вот и оно! Меня просто загнали в ловушку. Кривая ухмылка на тонких губах Тробиса только подтвердила мои догадки.
— Куда так спешит наша леди Серая Унылость? Опять допоздна просидела в библиотеке? Почему бы не задержаться на несколько минут и не поговорить с такими парнями, как мы?
Я воздела глаза к высоким сводам академии и мысленно попросила у Темной богини терпения. Сегодня оно мне явно понадобится. Я могла в два счета справиться с этими выскочками — недомагами, недаром считаюсь лучшей по созданию заклятий, но твердо помнила: темную магию в своих целях применять нельзя. Только бытовую. И так до четвертого курса, пока не начнется практика.
— А такой уродине ничего не остается, как сидеть над книжками. Никто на такую серость и не взглянет! — злорадно проговорил подошедший Дразден.
— Что же вы тогда бегаете за мной, раз не нравлюсь? — ответила, не теряясь, развернулась, но тут же прикусила свой слишком длинный язык. Парней не стоит злить, они все же физически сильнее меня.
— Наша мышка решила показать острые зубки? А вот как раз от того, что не нравишься, и бегаем.
— Интересный подход, — пробурчала я под нос, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Еще тогда, когда впервые приехала в столицу Приграничья, решила максимально затеряться среди поступающих абитуриентов. Не хотела, чтобы моя неоднозначная внешность привлекла большое внимание. С первого дня нацепила очки, занявшие пол-лица, пышные светлые волосы хорошенько прилизала и стянула в хвост, оставляя свободно лежать дугообразную челку. Она выполняла одну важную роль. При сильном волнении не спасал никакой грим, и чешуйки на скулах начинали переливаться всеми цветами радуги. Отсюда и моя привычка держать голову низко. Платье я носила на несколько размеров больше, серое и непримечательное, с белым воротничком, оно мешком свисало до самых пят, скрывая очертания фигуры. И все же мои старания ни к чему не привели, наоборот, притянули взгляды этих оболтусов.
— Ребята, предлагаю мировую. Я уберу это…э… — чуть не совершила ошибку и не рассмеялась вслух, обратив внимание на то, что волосы Драздена начали укладываться в колечки, превращая злобный образ адепта в трогательно милый, но, набравшись серьезности, продолжила, — …недоразумение на голове, а вы в ответ оставите меня в покое.
Дразден хищно улыбнулся. Мне совсем не понравилась его реакция.
— Что за заклинание ты использовала, что я не могу его снять?
А никто не сможет. Даже необразованные селяне в самых захолустных деревнях знают простую истину: заклинания русалок могут снять только сами русалки. Да только я под угрозой жизни не признаюсь, что во мне течет древняя кровь Бессердечных.
— А ты попробуй взяться за учебу и, может, узнаешь, — ответила с невольной улыбкой и снова мысленно одернула себя за излишнюю болтливость.
— Ну, ты сама напросилась, — разозленный Дразден сделал шаг вперед и занес руку, сжатую в кулак, надо мной.
Я зажмурилась, закрывая лицо дрожащими ладонями, но тут же удивленно распахнула глаза от вскрика адепта и шума пролившейся воды. Удара я так и не почувствовала, только капли холодной влаги брызнули на одежду и руки. От увиденной картины мне стало плохо. Все, я — труп, радость для любого некроманта. От страха, что меня побьют, я отменила старое заклинание, а вот новое заставило волосы Драздена прилипнуть к голове, от чего оттопыренные от природы локаторы адепта красовались во всем своем лопоухом величии. Лицо парня вытянулось и стало похожим на морду обиженного щенка.
Несмотря на всю драматичность положения, я расхохоталась, а эхо подхватило мой звонкий смех и понесло по пустым лабиринтам петляющих коридоров.
— Ах ты, мерзавка! Смерти захотела?! Я пожалуюсь отцу, — заскулил мокрый насквозь адепт.
Мое безудержное веселье оборвало внезапное гулкое карканье, хлопанье крыльев и звук севшей на перила лестницы птицы. Внутри словно все оборвалось. Парни вытянулись и замерли, не смея и слова произнести, но было уже поздно. Черный ворон, глаза и уши нашего ректора, истинное воплощение возмездия, взирал со своей высоты на ничтожных студентов, посмевших бродить в ночной час по академии. Проклятье, только не ОН! Самая таинственная личность империи была окутана плотной завесой мрака. Ректора боялись все. Он наводил неконтролируемый и безотчетный ужас своим появлением, благо Его Темность не так часто посещала академию, поручая заместителю руководить учебным процессом. Лицо Аргоса Д’эмиерри никто никогда не видел, но поговаривали, что оно нещадно изуродовано. Ходили толки, что герцога прокляли еще в утробе матери, что он не может видеть и слышать без своего проводника-ворона… Никогда не забуду тот единственный раз, позволивший мне вблизи увидеть темного магистра. Случилось это сразу после вступительных экзаменов. Всех новеньких тогда собрали в общей зале, чтобы объявить о зачислении на первый курс и поздравить с таким радостным событием. Слабонервных потом выносили. И вот сейчас, как и тогда, я испытала ощущение леденящего холода, поднимающегося по позвоночнику и сжимавшего сердце перед тем, как в черной дыре коридора материализовалась фигура, полностью сокрытая под плащом. Лорд Д’эмиерри приближался. Он словно плыл над каменным полом, а концы его одежды тлели и плавно развевались вслед его движению. Я и ребята еще храбрились, пока не услышали голос: властный, жесткий, неумолимый. Словно сама Бездна обратилась к нам.
— Адепты знают, что непозволительно в такой час разгуливать в стенах заведения?
— П-простите, ВашаТемность, — заблеял побледневший Дразден. — Мы совсем не следили за временем.
Окутанная тьмой фигура плавно качнулась вперед и чуть наклонилась, словно принюхиваясь.
— Я чувствую остатки магии. Кто-то решил нарушить еще одно правило?
Дразден кинул на меня мстительно-обещающий взгляд. При тусклом мерцании светлячка его карие глаза радостно блеснули, а медленно расползшаяся улыбка на красивых губах посулила мне большие проблемы. Адово пламя, неужели сдаст?
— Адептка Лирэя Мориэнн применила незнакомую магию, лорд Д’эмиерри.
Поворот головы — и я смотрю в пугающую до икоты пустоту, скрытую под просторами одежды. Я всегда хорошо заметаю следы, Он не мог почувствовать, только если с самого начала не находился рядом…
— Разве она не знает, что за это следует самое строгое наказание — исключение из академии? — высказался лорд с легким удивлением в голосе.
Парни довольно расслабились. А я от нахлынувшей обиды не смогла и слова вымолвить. Скулы болезненно защипало. Чувствуя, что могу выдать себя, низко опустила голову. Со стороны могло показаться, что я полностью осознаю свою вину.
— Адепты Рихштейн и Саморри, ваши родители сегодня же будут осведомлены о нарушении дисциплины.
— Но… — начал было возмущаться покрасневший от волнения Дразден. Одного поворота лорда в его сторону оказалось достаточным, чтобы он замолчал.
— Еще раз увижу в такой поздний час — и можете смело проститься с учебой в академии. Хотя, — магистр на пару секунд замолчал, — не думаю, что вас это каким-то образом расстроит. А вы, адептка Мориэнн, — обратился он ко мне, от чего я невольно вздрогнула, — следуете за мной!