Тяжело быть злодеем третьесортного романа
Шрифт:
Два разных спектра энергии, что несли разные идеи, в конечном итоге станут одной силой и мне тяжело представить, что из этого получится по итогу и получится ли вообще, но я был уверен в одном: если моя физическая и энергетическая тушки смогут это пережить, то я мгновенно стану истинной трансцендентностью.
…в последнее время частенько задумываюсь, что у меня один из самых стрёмных путей боевых искусств Мурима. Пока все познают свою силу, создают и подстраиваются под уникальные стили, моя тушка следует какому-то непонятному гибридному, изначально искусственному пути…
…эх…
Вместе же с этим моё восприятие
Я не подал виду, но безумно напугался. Напугался тому, что буквально всё моё восприятие затопили тысячи и тысячи духовных нитей, что пронизывали окружающую реальность. Какие-то дрожали, какие-то были статичными, какие-то были натянутыми, какие-то были перемотанными между собой, какие-то…
Нет. Их слишком много. Не могу всё передать, это просто невозможно. Их и так было много: в лесу всякой живности хватает. А тут же…
Духовные нити начали пронизывать всю реальность.
И не только это: я слышал их. Не ушами. Это был даже не звук, а… твою мать, как это передать?!
…мама, я точно принял какую-то дрянь, помоги…
Этот звук-который-не-звук был похож на… струны. Натянутые струны, миллионы струн, каждая из которых создавала абсолютно уникальный звук, создавая на самом краю сознания нечто похожее на странную симфонию.
Вот это, помяни творец мои башенки из спичек, меня вштырило пилюлей недокитайской…
Самым же паршивым здесь было то, что виду подавать было нельзя. Поединок с этой старушкой — это ещё и психологическая битва. Моё сердце, что с каждой секундой от потоков энергии билось всё сильнее, требовало негативные эмоции могущественной настоятельницы храма, и для этого я должен был выжать из себя максимум: как физический, так и ментальный.
Нападение старухи было резким и крайне яростным.
Пространство буквально задрожало от столкновения двух враждебных друг к другу сил. Это был первый раз, когда я участвовал в битве подобного уровня, и, как ни странно, даже учитывая ослабленное состояние монахини, моя тушка столкнулась с проблемой: чужая идея, что буквально обрела какое-то странное метафизическое проявление. Кажется, нечто похожее было ещё во время прихода змееныша, но, если честно, сравнивать мёртвого психа, что и близко ещё не успел восстановиться, против настоятельницы храма с поехавшей крышей, с которой точно старая пыль сделал что-то крайне нечистое, глупо.
Это уже была не просто проекция. На меня на самом деле попытались воздействовать чужой идеей, что имела силу достаточную, чтобы влиять на материальный мир более широко, на каких-то глубинных уровнях. Эта сила попыталась воздействовать на меня, что, ясен пень, мне сразу не понравилось. Моё восприятие уловило, как кровавый свет попытался повлиять на сердце, взрастить в нём что-то, как попытался утопить в… подобии кровавого света, но, к несчастью для монахини и её техники, я был, кхе-кхе, слишком толстокожим.
Моё чёрное сердце несло энергию более высокого порядка. Моя идея вообще была какой-то противоестественной для этого мира, и я сам затруднялся сказать, чем эти духовные нити были на самом деле, не говоря уже о том, что я частично являлся носителем техники секты Облачного Меча.
Наконец, внутри меня самого была кровь одной мутной и крайне злобной пыли. Как буквально, так и метафизически.
Минусом здесь было то, что мы были
…ну и недалеко корчился мерцающий призрак клептоманки, что сейчас пыталась справиться со своими душевными проблемами.
Шикарно.
Тысячи духовных нитей беспорядочно задрожали, стоило двум нашим спектрам по-настоящему соприкоснуться. И если сила старухи была статичной (её, наоборот, постепенно становилось меньше), то моей становилось постепенно всё больше и больше, по чуть-чуть подавляя Ци старой.
— И это техника настоятельницы храма? — презрительно скривился я.
Следуя своим внутренним ощущениям, я потянулся за, как бы это ни звучало, духовными нитями кроваво-красной ладони, стараясь не задумываться над тем, что окончательно сошёл с ума. В тот момент, когда она собиралась влететь в меня, не оставив и пепла, показательно отмахнулся, словно от какой-то мошки, одновременно с этим буквально разорвав духовные нити техники.
Страшная ладонь развеялась на элементарные частицы неоформленной нейтральной Ци, словно её и не было.
Заложил руки за спину, уставившись на открывшую рот настоятельницу храма.
— Как жаль, — мерзким, обманчиво разочарованным тоном уведомил монахиню. — Я надеялся, что это будет интереснее.
— Глупый мальчишка, — едва справившись с удивлением, устало вздохнула женщина. — Ты смог обрести могущество, поглотив сокровище нашего храма, но сколько ты ещё сможешь так продержаться? — лицо высушенной безумной настоятельницы окрасила горечь. — Ты чувствуешь, как кровь бежит быстрее по твоим венам? Чувствуешь, как начинает болеть сердце и разрываться источник Ци? Чувствуешь, как твой путь начинает…
Показательно и крайне громко зевнул, таким образом заставив монахиню заткнуться. По телу прошлась новая волна освежающей ярости, что немного помогло с, собственно, тем, что описала старая.
Она была права: чем больше времени проходило, тем больше становилось лишней энергии, тем сильнее она на меня влияла, тем больше её выходило из моего тела и это, мягко скажем, было неприятно. Источник с буфером работали на износ; сердце билось так, что мне уже тяжеловато было стоять на ногах, и лишь моя любимая способность контролировать собственное тело, вышедшая, кажется, на новый уровень, помогала поддерживать сравнительно-адекватное состояние.
— Кровавый Чёрный Демон очень расстроится, если узнает, что я умер, — издевательски захихикал я, видя, как в животной ярости (или это ужас?..) перекосило лицо ранее достаточно спокойно монахини. Её, можно считать, не напугал призрак самого Божественного Вора, но пожилой папенька вызывает у неё такие эмоции, будто к ней сам владыка Преисподней на чай зашёл. — В конце концов, у него нет других наследников. Культу Чёрных Небес придётся совсем не сладко, настоятельница.
Если бы не корчившиеся на фоне сектанты, то наступила бы по-настоящему гнетущая тишина. Лицо старухи настолько перекосило, что напрочь перестало напоминать человеческое: лишь отдалённое подобие. Глаза налились кровью, руки задрожали, пальцы выгнулись…