Тяжело дышать
Шрифт:
– Проблема с моим курсантом?
– интересуется Гарет.
Впившись пальцами в ладони, я взглядом прошу пощады у Ребекки. Если когда-нибудь Гарет узнает, что я к нему испытываю, то мне придется умереть от стыда. Потому что одно стало для меня совершенно ясно: он не чувствует ко мне никаких глубоких или пламенных чувств.
– Нет, командир, - изрекает она, посмотрев на меня,. – Все в порядке.
Но Гарет шагает вперед и быстрым взмахом руки хватает прошение о переводе. Прочитав, он поворачивается и смотрит на меня ледяными синими глазами.
Я извиваюсь под его рассерженным и пристальным взглядом.
Он смотрит на Ребекку:
– Вы согласны с этим?
– Нет.
– Хорошо.
– Он бросает прошение обратно на стол.
– Пойдем со мной, курсант.
Он уходит, прежде чем я успеваю подняться на ноги, его поступь почти бесшумна, несмотря на боевые сапоги и тяжесть крыльев.
Вся на нервах, я быстро салютую Ребекке:
– Спасибо, что ничего не рассказали, мэм.
Ее тяжелый взгляд не предлагает никакого сочувствия.
– Я и не должна рассказывать ему, Анналиса. Это сделаешь ты.
Глава 2
Мой пульс колотится, а крылья трепещут за спиной. Я спешу вслед за Гаретом, проносясь через дверь ангара со взлетной полосой. Несмотря на то, что его вечно строгое выражение лица не изменилось, я почти ощущаю его раздражение.
Неужели он думает, я не ценю его руководство? Конечно, он же даже не подозревает каковы мои истинные мотивы…
В отличие от меня, Гарет вышагивает против ветра без единой ряби, портящей линию крыльев. Его спина держится прямо, поза по-военному точна. Ветер любовно ласкает его волосы, разделяя темные пряди так, как это хотели бы сделать мои пальцы. Головы поворачиваются ему вслед, его темное присутствие привлекает всеобщие взгляды. Я гонюсь за ним, словно услужливый, на все готовый, щенок, отчаянно пытающийся угодить ему и желающий хоть пустого обещания, хоть знака реальной привязанности.
Хотя, я не позволяю ему это видеть. Когда он останавливается на краю взлетной полосы и сжимает кулаки под крыльями, я беру себя в руки, поднимаю подбородок и становлюсь по стойке смирно.
– Каковы ваши возражения по поводу моего руководства, курсант?
– спрашивает он, повернувшись ко мне и чуть не сбив меня своей грубой силой полного внимания.
Его точеное лицо - невозможное совершенство. Ветер вынуждает меня еще больше ценить эту безупречность тем, что колышет кончики его волос вдоль этих скульптурных скул и губ.
Это действительно несправедливо. Как я могу разлюбить его, если вынуждена видеть каждый день?
Оставить его класс – единственная моя надежда.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь игнорировать бабочек в животе. Это физически больно – стоять от него на расстоянии в несколько футов. Не могу это объяснить, я никогда полностью не понимала этого. Что-то внутри меня. Я не могу игнорировать почти вырывающиеся из меня крики: «мой, мой, мой!».
– Я подала прошение по личным причинам, сэр.
Его руки скрещены так, что бицепсы напряжены, и мой рот наполняется слюной. Кожаные ремни, удерживающие клинок на его спине, украшены по праву им заслуженными медалями и благодарностями – символами достоинства, которые остальные преподаватели носят с гордостью. Гарет не нуждается в украшении. Ему достаточно своей собственной потрясающей красоты.
– Так не пойдет, - упрекает он меня . – Объяснитесь.
Мои мысли мечутся в поисках ответа, не слишком далекого от истины.
– У меня недопустимые чувства к кое-кому.
– Недопустимые чувства, - повторяет он.
– Да.
– Какой природы?
– Э-э… романтической? – я не собиралась отвечать вопросом на вопрос, но я просто лгать не умею.
Есть много слов, которыми я могу описать чувства к Гарету. Похоть. Жадность. Благоговение. Романтика - слишком мягкое слово для такого сильного существа.
Гарет надолго замолкает, его взгляд оценивающий. Затем он задает вопрос.
– К кому?
«К Вам!» - хочу я прокричать. «Разве вы не видите, как сильно я вас люблю? Как долго я вам поклоняюсь?».
За его плечом, мне в глаза бросается вспышка изумрудного цвета – отличительно зеленые крылья моего лучшего друга.
– Джойсайю, - выпаливаю я.
– Джойсайю?
– Да.
– Понятно.
Мое внимание привлекает мурлыканье в голосе Гарета, грубый звук снисходительного развлечения, который я никогда не слышала от него прежде. Его мощное тело заметно расслабляется.
Я чувствую, что мои щеки вспыхивают. Могло ли быть более очевидным его облегчение, что я влюблена не в него?
– Думаю, было бы лучше, если бы я и Джойсайя учились раздельно до самого окончания школы, - натянуто выдавливаю я.
– Не хочу отвлекаться.
Гарет кивает:
– Разумная просьба.
Моргнув, я в секунду соображаю, что получила желаемое. Сожаление пронзает меня, но я сдерживаю тихий звук боли.
– Спасибо за понимание.
– Вы должны были прийти ко мне раньше.
Возможно. Но я тупо цеплялась за фантазии, желая верить в то, что я и Гарет должны быть вместе… Пока не увидела его с другой женщиной в предрассветные часы.
Я проснулась пораньше, чтобы попрактиковаться, надеясь угодить ему и показать, что достойна стать воином его мастерства и известности. Вместо этого, я увидела его с одной из женщин-инструкторов. Они стояли в тени у одной из стен главного ангара. Его голова склонилась над ней, они разговаривали, язык их тела был слишком интимным и слишком понятным. Нежное утреннее прощание мужчины и его возлюбленной.
– Я прослежу, чтобы Джойсайя был переведен в другую эскадрилью к утру.
Слова Гарета ошарашили, будто меня окатили струей холодной воды.