Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)

Уэлш Ирвин

Когда Ричи пришел работать на «Шотландские железные дороги», руководство просто не знало, куда деться от счастья. Неприкаянный рыжеволосый страдалец с такими глазами! Бемби по сравнению с ним – злая акула из мультика «В поисках Немо»! И этот парень пришел работать с клиентами, он станет лицом компании! Конечно, они хотели везде расклеить постеры с его мордашкой – в рамках кампании зашиты сотрудников от насилия. Объяснили, поди, этому придурку, что он выглядит ничтожеством. Как раз то, что надо. Сказали, наверное: станешь знаменитостью,

как этот черномазый из Галифакса, в очках что твои донца от бутылок колы.

Ричи все взвесил, обдумал «за» и «против», но принял решение не в пользу известности. Не хочу, мол, привлекать внимание местных злонамеренных юнцов, которые и без того видят в моей форме символ власти. Прямо так и сказал, не вру.

Сто раз я уже слышал байку о его отчиме, мужике ловком и рукастом. Даже неоднократно приглашал его в «Гот». Я был сам Шаглин*, только с кружкой «Гиннесса» вместо колес.

* Шаглин – так Джейсон, вслед за многими, называет Александра Шульгина, американского химика русского происхождения, разработчика дизайнерских психоактивных веществ, которые он испытывал в том числе и на себе. Посвященные называют его «папой» психофармакологии. – Примеч. пер.

Так вот, Ричи, значит, компостирует мой билетик и извиняется при этом.

– Джейсон, ты пойми, ведь не я с тебя деньги беру, а Дорога. – Жалкое отродье смотрит на меня умоляюще, в глазах слезы, как будто я его сейчас топором напополам. – Если бы что-то зависело от меня…

– Не парься, Ричи, – говорю.

А он пуше прежнего:

– Ты настоящий друг, Джейсон. Я тебя считаю другом. Надеюсь, ты меня тоже?

– Конечно, Ричи, конечно. – Наконец-то моя остановка.

Этот козел сам нарывается. У меня кулаки так и чесались.

Данфермлин. Выходишь из поезда и остаешься на вершине сраного холма где-то за городом. Ну как его можно было сделать столицей Файфа, если тут даже железной дороги приличной нет? Уж лучше раздолбай из Керколди, чем местные мудилы каждый божий день.

Дом у него здоровенный, прямо как абердинские гранитные особняки. Как раз начинает темнеть, когда я стучу в дверь. Открывает его жирная баба в каком-то ситцевом балахоне. Черноволосая и коротко стриженная, с глазками-бусинками и голосом, в котором звучит: «Ну, мелкое чучело, чего тебе надо от Моего величества?»

– Ну?

– Мне бы мистера Мейсона, э-э… Оливера, – выдаю я.

Думаю, если бы этот козел не хотел, чтобы я называл его по имени, он не стал бы его писать на официальном документе.

Она скривила рожу, словно лимон жует, повернулась в дом и крикнула:

– Оливер, к тебе пришли.

Через минуту в дверях появляется этот жидковолосый хрен. Щурится на меня поверх очков. Копия Соседа Уотсона, только постарше.

– Кто вы и что вам нужно? – Он не очень приветлив.

Протягиваю конверт. Хрен прячет очки в карман халата. Прочитав письмо, поднимает на меня рожу, полную отвращения.

– И вы посмели явиться ко

мне домой, расстроить мою жену и потревожить меня по такому пустяку?

– Вы уж извините, но тут сказано, что у меня только не сколько дней на апелляцию. Не доверяю я почте, поэтому и решил прийти лично.

– Необходимо соблюдать официальную процедуру, мистер Кинг. Когда пишете…

Старикашка – вылитый Сосед Уотсон, правда, лет через сто. Действую посмелее и прерываю его:

– Я подумал, может, вежливее с моей стороны будет пригласить вас на кружку пива в «Ист-порт», обсудить проблему, потолковать по-мужски, изложить свою точку зрения.

Смотрю, дедок задумался, оглядел меня внимательнее, уставился на мои ботинки. А потом посмотрел в глаза и говорит:

– Э-э… Ну хорошо. Буду там через пять минут. У них очень недурной «Гиннесс». Как вы относитесь к портеру, мистер Кинг?

– Считаю, что капля этого благословенного напитка ни кому еще не повредила, мистер Мейсон.

– Здесь у нас с вами полное взаимопонимание, мистер Кинг. Через пять минут. – И подмигивает мне, старая перечница.

Захожу я в «Ист-порт», заказываю «Гиннесс», а вот уже и старикашка Мейсон, тут как тут. Перед ним появляется кружки пива, и он довольно щерится.

– Извините, мистер Кинг, я несправедливо к вам отнесся поначалу. Принял вас за очередного юного бездельника. Нету меня времени на тех, кто плюет на систему. Существуют ведь определенные правила. Но вы здесь, и это о многом говорит.

Ассоциация настольного футбола уважает людей, сердцем болеющих за игру.

– Я только ею и живу, – подхватываю. Заходят клиенты, им нужно сесть. Использую стратегически важный момент, придвигаюсь к нему ближе.

– Ну, что ж, все это не совсем по правилам, но я готов выслушать вас.

– Вы настоящий джентльмен, сэр.

– Ооо… – Так мать всегда говорила. Услышит, что где-то собаку сбили, и – «Ооо!..». Старательно имитирую.

– Пойдемте, мистер Кинг. – Старикан взлетает по здоровенной старинной лестнице, я пытаюсь не отставать. Черт, где же виски?

– Можно просто Джейсон, – предлагаю.

Он останавливается и внимательно смотрит через плечо.

– Давайте не будем выходить за рамки формальностей, пока не покончим с делами. Если, конечно, с вами можно иметь дело?

– Заметано, – говорю.

Он заговорщицки кивает, и мы проходим в спальню. Маргарет Тэтчер здесь, как ни странно, нет. Зато полно девчачьей одежды на вешалках.

– Здесь Кэтлин жила… Оставили все, как есть. Я так никогда и не… – Тут он давай всхлипывать; снял очки и трет глаза. Затем берет вешалку, топик с надписью «Некст» и протягивает мне. Посмотрел на меня и забрал. – Вы бы не стали… Нет, я это по глупости… Простите, Кинг. Считайте, что это безумие от горя утраты. Когда вы все вдруг теряете и переходите границу отчаяния, вы готовы на что угодно, лишь бы унять боль. Я знаю, что это глупо…