Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)
Шрифт:
Вроде до него доходит, потому как кивает. А вот уже отслюнявил купюры и дает мне.
– Что ж, спасибо. Если передумаешь, то знаешь, где меня найти, – говорит и провожает меня к выходу.
Меня просто колбасит от счастья, когда, пройдя по садовой дорожке и сделав ему ручкой, я похлопываю по карману с баблом. Заебись, бля!
Остаюсь в Данфермлине, мы с Крейви собирались затусить. Думаем сходить в больницу королевы Маргарет, повидать его мамашку. Только я собрался прошвырнуться по центру, как смотрю – у газетного киоска стоит
Думаю, не навестить ли мне и свою старушенцию в отеле. Нет, пожалуй. Там этот мелкий пиздюченыш Арни Спермомет, еще выебываться будет. Да и вообще, сейчас уже Крейви подъехать должен. Пока я бродил по центру, стемнело; стало как у негра в жопе. Выбираюсь из центра на главную. Здание муниципалитета нависает над улицей, словно сказочный замок, утыканный башнями. Спускаюсь по дороге прямо к «Тэппи Туриз». Эту пивнушку знают все, и нетолько в Файфе. Ею некогда заправлял великий Стюарт Адамсон, ныне покойный, который играл в «Биг Кантри» и «Скидз».
Только я устроился с кружечкой «Гиннесса», слышу – за окном взревел двигатель мотика, и входит Крейви. Выставляю ему кружку светлого.
– Что в сумке-то? – спрашивает.
– Да так, шмотки. Пришлось бросить вчера тут у кое-кого да уносить ноги.
– А я ее знаю?
– А оно тебе надо?
Мы быстренько опрокидываем по кружке, потом седлаем байк. Ох и не люблю я эту конягу…
Мы заходим в палату, его мать сидит на больничной койке. Рядом – столик на колесах, на нем – тарелка со слипшейся макаронной кучкой. У старушенции течет из клюва, как будто мешок кокаина снюхала.
– Как вы, миссис Форсайт?
– Не знаю, Джейсон, сынок, надолго ли я задержусь в этом мире. Я уже и с отцом Магвайром поговорила. – Она переводит слезливые глаза на Крейви. – Вот если бы мой мальчик вернулся домой, женился на хорошей местной девочке, завел дом, семью…
– Ма, они здесь и рядом с испанками не валялись, – отвечает Крейви. – Особенно с теми, у которых все есть. – И мой друг рисует в воздухе нечто круглое; далекое, я бы сказал, от понятия «талия». – Вот это, скажу я, покатушки! Испанки… У меня в Сетубале девица была, я ей во все три дыры заколачивал.
Мать Крейви выпрямляется на кровати и отталкивает поднос с макаронами.
– Как будто мы этого не делали, сынок! Слышь, – оборачивается она ко мне, – думал удивить свою мать-старушку.
Да, есть над чем призадуматься.
– Вот ведь какая штука, миссис Форсайт: весь народ в «Готе», те, что постарше, в один голос об этом говорят. Рассказывают, что пока весь этот СП ИД не начался, в Файфе шла первостатейная ебля. Все это молодежи жутко интересно. Раньше, говорят, стоит на дискотеку зайти, и тебя отъебут – просто так,
за компанию! Эх, вот что такое «потерянное поколение»; мое поколение.
– А вот этот вот красавчик, – она смотрит на сынишку, – считает, тем не менее, что секс изобрел он. Эх, ребятки, доживете до моего возраста, тогда поймете, что в жизни есть и другие радости.
Крейви с негодованием смотрит на больную мать, а потом его карие цыганские зенки недоуменно лезут на лоб.
– Ага, и ты будешь парить нам мозги, что загремела в больницу не потому, что у тебя зачесалось, как у мартовской кошки?
Бля буду, никогда бы не посмел разговаривать так со своей матерью. Да у меня потом ебло горело бы почище, чем Ларин жопельник после солярия!
– У нас с девочками из бинго была светская беседа под бокал вина. Что уже, в свободный вечер расслабиться нельзя? – строго одергивает его мать.
Так в основном и проходит весь вечер: то он ее подъебывает, то она его осаживает. А я сижу и слушаю.
На улице колотун – аж яйца звенят. Никакого желания опускать задницу на промерзшее сиденье мотоцикла нет. Думаю, не напиздеть ли мне ему, мол, свидание у меня в Данфермлине, да, да, с этой самой цыпой. А потом бочком-бочком, и на девятнадцатый, или на тридцатый, которые отходят от Холбит-роуд, или вообще на вокзал. А, была не была, стискиваю зубы и запрыгиваю в седло.
Крейви так крутанул ручку, что мои душа и жопа все еще пытались встретиться в Данфермлине, когда на горизонте перед нами показались окраины Кауденбита!
Поставить обе ноги на землю – вот оно, бля, счастье. Не успеваю порог переступить, как мой старик погнал:
– Тебе Том Кахилл названивал, бандюк ебучий. Держался бы ты от такого дерьма подальше, он до добра не доведет.
– Тебе вроде бандюки нравятся? Целыми днями бандитский рэп слушаешь.
– Черный бандит белому бандиту рознь!
– Ага, конечно. – Я слишком устал, чтобы спорить. – Чего он хотел?
Старикан пыхтит, сжав губы.
– Хуй знает. Послал его в пизду.
– Ты, бля, че…
– Шучу, шучу… Хотя так и подмывало. – Отец хмурится. – Смотри, не пришлось бы потом жалеть.
– Да ему просто человек на работу нужен, чистить стойло. – Я защищаюсь, подняв руки.
– Чистить! Знаю я, что он там чистит, жулик этот! – Старика просто заклинило на классовой теме. – Никому сейчас на работу не нужен рабочий человек.
В гробу я видал твои политинформации. Накидываю одежку поприличнее и намыливаюсь в клуб “Старкерз”. Есть у нас такая акула бизнеса, Эрик Старкер, это его клуб. Смотрю, над вывеской кто-то потрудился. Бля буду, местная шайка. Первую букву “р” в названии клуба замазали и написали сверху “л”. В клубе совсем детвора. За столиком сидят две девицы, размалеванные как хер знает что, я даже не сразу узнаю: это же Вея-Промокла и Вся-Вспотела. Одна из них мне машет: