Тяжесть короны
Шрифт:
Я заслуженно гордилась своим каллиграфическим почерком, так что можно было бы попробовать устроиться писарем. Например, в суд. Специфический язык законников я тоже знала неплохо. Мне ведь часто вместе с Дор-Марвэном и братом приходилось присутствовать на заседаниях Совета. Этот вариант мне нравился, но не без оснований считала, что такие спокойные места давно заняты.
Математика… Конечно, можно было бы попытаться найти работу счетовода в какой-нибудь конторе. Но какой мужчина в здравом уме доверит цифры женщине?.. Вот именно.
География и картография… Наверное, воображение от усталости тоже пострадало, но применения этим знаниям в мирной жизни я не придумала.
Игра на музыкальных инструментах… Не думаю,
Языки… Все-таки у меня в арсенале четыре языка. Шаролез, ардангский, муожский и верейский. Чтобы была возможность использовать это преимущество, нужно ехать в Верей. Эта страна отделена от Шаролеза и Арданга длинным и широким Верейским Хребтом, тянущимся с северо-востока на юго-запад, а с других сторон омывается морями. Но, тем не менее, торговля с этим богатым королевством идет очень оживленная. Через морские пути и через проход на севере Арданга…. Верей… Чем больше я думала об этом государстве, тем больше мне нравилась идея. Конечно, оставалось множество вопросов практического свойства. Например, кто сможет за меня поручиться, помочь в получении места? Кто защитит от посягательств во время путешествия на корабле и после? Что делать, если платой за протекцию будет… близость?…
Но, чтобы не доводить себя до крайностей и не провоцировать истерику, я временно решила эти вопросы не обдумывать. Ведь кроме привилегированных, «чистых» специальностей всегда есть возможность работать служанкой. И, если такова цена свободы, я готова ее платить.
Арданг проснулся вечером бодрым и посвежевшим. Есть, правда, не стал, но от микстуры не отказался. Развел костер, — я этим искусством так и не овладела за время путешествия, а пока Ромэр спал, не хотела чиркать огнивом, — и предложил приготовить что-нибудь для меня. Но есть не хотелось, так что мы оба ограничились чаем. Арданг напрасно надеялся, что увидев улучшение его состояния, я не захочу осмотреть раны. И захотела, и заставила, и промыла, и обработала бальзамом, и сделала перевязку. Не пойму этого никогда. Зачем сопротивляться, если понятно, что все равно поступлю так, как считаю нужным? Порезы выглядели неплохо, значительно лучше, чем опасалась. И к своим профессиональным навыкам я, спрятав от Ромэра неуместную улыбку, решила добавить штопку и шитье.
Солнце клонилось к закату, недалеко начинал распеваться соловей. Нервное напряжение после утренней истории постепенно сходило на «нет», я все больше чувствовала усталость. К тому же ночью мне отдохнуть не удалось.
Когда проснулась, в лесу царствовала ночь. Было темно, сквозь просветы в листве проглядывали звезды, на стволе дерева танцевали отсветы огня. Сонное фырканье коней, тихий треск веток в костре, редкие ночные лесные шорохи… В первую ночь, проведенную на природе, эти звуки казались мне тревожными, даже пугающими. Теперь они же успокаивали. Повернулась на другой бок, лицом к костру, к спутнику. Не ошиблась, предположив, что Ромэр не спит. Встретившись со мной взглядом, арданг улыбнулся:
— Отдохнула?
— Да, вполне, — ответила я, садясь на постели.
— Чаю хочешь? Теплый, — указав на висящий далеко от самого жара котелок, предложил спутник. Я кивнула. Он снял с рогатины мою кружку, зачерпнул ею чай и, вытерев посуду полотенцем, подал мне ручкой вперед. Казалось бы, такое простое действие, но даже в нем чувствовалось внимание, забота. Приятно.
Чай, приготовленный на костре, почему-то нравился мне больше привычного. Наверное, из-за приобретаемой дымной нотки. А этот чай еще пах мелиссой. Заметив, что я с удовольствием вдыхаю аромат, Ромэр, кивком указав направление, сказал:
— Там целые заросли. Если нравится, можем перед дорогой набрать.
— Хорошая идея, — согласилась я.
Молчали. Ромэр бросал в мою сторону долгие задумчивые взгляды. Нет, я не была готова к разговору. Но понимала, что в этот раз избежать его не удастся.
— Нэйла, — осторожно начал арданг, когда я выпила свой чай. — Знаю, тема крайне неприятная. Но есть вопросы, которые я должен задать.
Я вздохнула, отставила пустую кружку и, твердо посмотрев в глаза собеседнику, ответила:
— Понимаю. Спрашивай.
— У меня прежде никогда не возникало повода усомниться в твоих словах, но… — он замялся и с нажимом продолжил: — Сейчас мне как никогда нужны только правдивые ответы.
Мрачный тон мне не нравился, и я сделала робкую попытку разрядить обстановку, вспомнив клятву, которую давали в суде.
— Ромэр, обещаю говорить правду и только правду, но против себя свидетельствовать не стану.
Он шутку не оценил, кажется, только стал еще серьезней.
— Думаю, против себя тебе свидетельствовать точно не придется, — хмуро заметил арданг и задумался, словно решая с чего начать. Я не подгоняла. Ожидала услышать те самые «Как и когда?», поэтому первый вопрос Ромэра меня удивил, хотя желание арданга начать издалека было понятно.
— Что ты знаешь о второй войне?
— Очень немного. И мое знание отличается от распространенного мнения.
Он вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения.
— По официальной версии Дор-Марвэн выиграл сражение при Артоксе. Победив, несмотря на численное превосходство противника.
— Интересно, — неприятно ухмыльнулся Ромэр.
— Не говори, будто рассчитывал, что все будут знать правду, — я говорила холодно, почему-то все больше волновалась.
— А откуда ее знаешь ты? Имя предателя тебе было знакомо, — голос арданга выдавал напряжение, а еще казалось, что Ромэр мне не верит.
— Нашла документы в столе отчима, — честно призналась я.
— Вот так просто взяла и нашла? — недоверчиво уточнил арданг.
— О нет, «просто» это не было, — настроение спутника меня начинало потихоньку бесить. Но я держала себя в руках, понимая, что иначе обсуждать эту тему вряд ли возможно. Но следующий вопрос Ромэра был неожиданным.
— Как ты относишься к отчиму?
Ответила сразу, не раздумывая:
— Я его ненавижу.
Арданг не сводил с меня внимательных, умных глаз, чуть склонив голову набок. Его лицо было совершенно бесстрастным, лишенным эмоций. А мне стало жутко. Словно я вернулась в ту ночь, когда два с лишним месяца назад решилась зайти в подземелье. Словно опять разговаривала с пленником. Он, как и тогда, молчал, ожидая моих слов. Но я, сцепив руки на коленях, не знала, что сказать. Его голос прозвучал сухо, безжизненно и вместе с тем очень требовательно:
— Почему?
— Думала, тебе это очевидно, — стараясь сдерживать поднимающееся раздражение, ответила я.
— Мне — нет, — все тем же холодным, лишенным эмоций голосом отрезал Ромэр.
Промолчала, стиснув зубы и глядя прямо в колючие, чужие глаза арданга. Меня начинало трясти. Почувствовала себя преступницей на допросе. Ужасное, отвратительное ощущение. Сердце колотилось как бешенное, дрожь удавалось унять с большим трудом. «Почему?»… Перед глазами мелькали картины из моего вечного кошмара. Я будто наяву услышала голос отчима: «Доброй ночи, Ваше Величество. Поверьте, будет красиво». Кажется, даже прошептала эти слова… Видела раскаленный кусок металла, мутные глаза, затуманенные болью. И слышала крик. Но теперь, оттого, что кричал не безымянный пленник, не абстрактный, чужой человек, не персонаж кошмара, а Ромэр, мне было больно, как никогда. Словно мне в грудь вонзили кинжал, а горло стянули удавкой. Я смотрела на арданга, а видела пленника в кандалах, буквы-раны, слышала тот ужасный запах горелой плоти… Почувствовала привкус железа, поняла, что в тщетной, обреченной на провал попытке не расплакаться, до крови прикусила губу. Собрав последние силы, выдавила: