Тяжесть венца
Шрифт:
В тот же миг Бэкингем соскочил с коня и, сбросив роскошный упланд, накинул его на обнаженные плечи несчастной. В толпе послышались недовольные возгласы, но герцог свирепо оглянулся, и чернь отхлынула. Затем, ни на кого больше не глядя, он сел на коня и крупной рысью, едва не задевая разбегающихся людей, поскакал в сторону Тауэра. Его спутники, недоуменно переглядываясь и посмеиваясь, двинулись следом.
Анна схватила Херберта за руку.
– Вы видели, Уил? Нам необходимо связаться с герцогом Бэкингемом! Это единственный человек, который может нам помочь.
Глаза ее просияли, Уильям же глядел на нее с подозрением.
– Не
– Вы не правы, Уильям Херберт. К тому же вы забываете, что и в Лондон я ехала, чтобы встретиться с Глостером. Бэкингема я хочу сделать своим союзником. Он не лишен благородства, и еще – он мой должник. Когда-то я спасла ему жизнь.
Уильям уже привык, что прошлое Анны изобилует самыми невероятными событиями. Однако всякий раз она открывалась ему с новой стороны, и порой ему казалось, что, проживи он сто жизней, ему не совершить столько, сколько успела эта хрупкая женщина.
Между тем толпа схлынула, и они вывели своих мулов из-под навеса. Вокруг только и разговоров было, что о Генри Стаффорде. Даже Джейн Шор, после оказанного ей герцогом благодеяния, уже не казалась всем столь безнадежно падшей особой. Светлый упланд Бэкингема словно обелил ее в глазах черни, и теперь люди расступались, давая ей дорогу.
Анна и Уильям попытались было последовать за Бэкингемом, но толпа преграждала дорогу путникам в простой одежде. Когда же Уильям, по привычке, разгневался и замахнулся на кого-то плетью, чернь гневно загудела, кто-то стал звать констебля, и Анне пришлось поспешно сворачивать в какой-то переулок, увлекая за собой Херберта.
– Это Лондон, Уил! Горожане здесь пользуются такими привилегиями, как нигде больше в Англии. Они глубоко убеждены, что даже королей избирают сами.
– В таком случае, я не завидую маленькому Эдуарду V. Если я и слышал, как кого-то восхваляют в толпе, то только герцога Глостера.
Анна понимала, к чему он клонит. Ее муж готовит переворот, об этом они говорили в дороге, но не впрямую, а осторожными обиняками. Они по-прежнему оставались друзьями, и Уильям в пути был почтителен с Анной, но какая-то ниточка доверия, тонкая паутинка, протянувшаяся между ними, неожиданно лопнула. Если с помощью Стиллингтона Ричард Глостер докажет незаконнорожденность детей покойного короля, то еще неизвестно, кто завладеет короной Англии. Уильям внимательно поглядывал на свою спутницу. Разумеется, она отлично понимает, что в один прекрасный день может стать королевой.
– Едемте, Уильям, – сказала Анна, когда они наконец выбрались из толпы. – Где-то у Лондонского моста была раньше неплохая гостиница «Леопард». Отправимся туда, а когда передохнем, решим, как быть.
Гостиница «Леопард» обнаружилась на прежнем месте, однако она существенно изменилась за прошедшие годы. Разрослась и вширь и ввысь, ее покатые, украшенные башенками крыши сверкали черной глянцевитой черепицей, крытые галереи опоясывали верхние этажи, а двор был вымощен круглым булыжником. И во дворе, и вокруг гостиницы, в конюшнях и кухнях стоял деловитый гул, въезжали всадники, лакеи принимали под уздцы лошадей, служанки и мальчики на побегушках проворно сновали среди приезжих. Но взгляд Анны все это оживление не радовало. Эту гостиницу приобрел в Лондоне ее отец и отдал в пользование некой Дороти из Уайтфрайерса, прозванной за уродующий ее лицо шрам Кривой, или Одноглазой. Бывшая шлюха рьяно взялась за дело, гостиница и тогда уже процветала. Давным-давно в одной из ее комнат Анна провела ночь любви с Филипом Майсгрейвом, а позднее, беглянкой, пришла сюда просить убежища, но не получила его. Где теперь Кривая Дороти? Где ее немой помощник, принявший сторону Анны?
На крыльце, важно раскланиваясь с въезжающими во двор рыцарями, возвышался краснощекий мужчина в белом переднике. Он недружелюбно покосился на молодых людей в запыленной одежде. «Леопард» – дорогая гостиница, к тому же сейчас ее занимают куда более важные люди, чем просто приезжие джентри.
– Не стоит нам здесь задерживаться, – заметил Уильям, когда они оказались во дворе. – Я вижу тут людей из свит Джона Ховарда и Фрэнсиса Ловелла и, кажется, Брэкенбери. Идемте, пока не ровен час нас кто-нибудь не узнал.
Понимая, что он прав, Анна, несмотря на усталость и голод, подхватила своего мула под уздцы и развернула к воротам. Но тут им пришлось замешкаться. Тяжело громыхая по булыжникам, во двор вкатилась запряженная парой крепких першеронов повозка – не то карета, не то фургон. В тот же миг стоявший у входа в гостиницу хозяин едва ли не бегом кинулся к нему, услужливо распахнул дверцу, помогая выбраться наружу даме внушительных размеров в платье из сверкающего алтабаса [43] и огромном остроконечном эннане, с верхушки которого облаком спускалось множество легких покрывал, а лицо было скрыто вуалью. Анна нетерпеливо притоптывала ногой, ожидая, когда сия дородная леди освободит проход, пока вдруг не заметила, что дама под вуалью неотрывно смотрит в ее сторону и вовсе не думает уступать дорогу. Невольно Анна сделала шаг назад, но мясистая рука в шелковой перчатке уже ухватила ее запястье.
43
Алтабас – тяжелая венецианская ткань, затканная золотыми узорами по золотому полю.
– Алан Деббич?
В первый миг Анне показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Словно сквозь сон она услышала голос Уильяма:
– Вы с кем-то путаете моего брата, сударыня. Позвольте нам проехать.
– Алан Деббич, – снова повторила дама, но на этот раз уже без вопросительной интонации.
И тут Анне показалось, что сквозь дымку восточных благовоний, окутывавшую даму, она уловила едкий запах ее собственного тела.
– Дороти! – ахнула Анна. Но уже в следующий миг взяла себя в руки. – Ну что, моя славная Дороти? Снова выставишь меня вон или на этот раз кликнешь стражу?
Огромный эннан заколыхался.
– Ни то, ни другое, миле… мастер Алан.
Повернувшись к тому, кого Анна до этого приняла за хозяина «Леопарда», Дороти властно распорядилась:
– Накрой стол в моей комнате, Дженкин. И пусть подадут все самое лучшее. Ко мне из Йоркшира приехал племянник… вернее, племянники.
Уильям старался ничем не выдать своего удивления. И лишь когда они оказались в чистом, уютном покое с окнами, выходящими на Темзу, и сопровождавшая их дама откинула наконец вуаль с лица, юноша не удержался от невольного восклицания и сел на жесткий резной ларь.